7 декабря 2015 года российское государство обнулило права человека, умножив на ноль самое себя. Приговор Ильдару Дадину – это фашизм в чистом виде. Это – возвращение в сталинский 1937-й, прыжок в КНДР, мощный скачок в эпоху «Путинеску». Лубянское время – ноль часов, ноль минут. И давайте сверим наши часы.
Ильдар Дадин не совершал ничего противозаконного. Я неплохо знаю его лично, мы не раз спорили с ним на тему возможных перемен в России. Он был убежден в том, что путинизм можно победить мирным ненасильственным протестом, я советовал ему обратиться к урокам истории – причем, не только отечественной, но и мировой. Он утверждал, что путинизм авторитарен, я говорил, что это – бандитская хунта с элементами фашистской диктатуры. Ильдар – романтик. Он – «за хорошие перемены и за честную власть», и еще недавно настаивал на том, что «достаточно выйти на площадь миллиону человек – и путинисты побегут как крысы». Я возражал ему, что – нет, не побегут, а начнут давить народ танками и расстреливать из снайперских винтовок. И вот Ильдар в тюрьме. В какой именно – не знает даже адвокат. Что там с ним делают – тоже никому не известно. А ведь он так «намозолил глаза», что сотворить с ним могут все, что угодно. Система ненавидит его не потому, что он против нее (противников полно на разных «кухнях»), а потому что принципиально ее не боится. Он молод, спортивен, неплохо образован. А еще – способен дать физический отпор провокаторам. Он не боится вида крови и не пасует перед бесчисленными «мусорами». Система такого не прощает: она наваливается всей своею тушей, и начинает давить.
Очень верное замечание моего коллеги Аркадия Бабченко: это – прецедент, когда гражданина отправляют в тюрьму по политике. Раньше «правоохреневшее силовичьё» ссылалось на «уголовку» и свои страдания, перенесенные им во время столкновений на политических митингах: один «мент» предъявлял сколотую зубную эмаль, другой – ушибленный палец, третий – синяк на заднице. И вот – свершилось. Дадин никому ничего не ушиб и не сколол, он даже рукой никого не коснулся, а его посадили. Прокурор запросил два года колонии, а судья «расщедрилась» на целых три. Понятно, что этот приговор показателен, и вынесен он для острастки, в назидание всем остальным: «Сидите по домам, сволочи, в противном случае – укатаем всех». На очереди – суд над 75-летним пенсионером Владимиром Ионовым, активистами Марком Гальпериным и Ириной Калмыковой. Надо ли говорить, каких именно приговоров в отношении них нам следует ожидать?
Лубянское время – вечная полночь. По ней летят «черные воронки», отзываясь эхом стука в вашу дверь. Это «чистые руки» чекистов потихоньку забираются в ваши жилища, чтобы отнять у вас сначала свободу, а потом – жизнь. Такое уже было, и страх сковал страну, оглушив ее одобрительными криками «расстрелять, как бешеных собак!»… Вот уже бандит Залдостанов по кличке «Хирург» предсказывает стране «новую индустриализацию». В переводе с бандитского на русский это означает лишь одно: новые репрессии и очередная «железная рука», загоняющая Россию в «светлое будущее» на скорбном погосте истории.
Быть гражданином в нынешней России вновь стало опасно. Бандитам нужны подданные, а не граждане. «Свобода выбора» и «права человека» – самые ненавистные для диктатуры понятия, и она будет душить любого до тех пор, пока не вытравит их из памяти подведомственного ей населения. Собственно, это уже почти произошло. Не считать же реальной политической силой ту горстку несогласных, которых пока еще не пересажали. Система огромна и бесчеловечна. Она летит, как паровоз, потерявший управление, и стоять на ее пути – действительно, опасно. Глупо нестись навстречу и кричать «задавлю!», поэтому надо научиться предусматривать ее действия, следя за даже незначительным смещением направления ее движения.
Система взбесилась. Получив по морде в Украине и по печени – на Ближнем Востоке, она почувствовала, что теряет прежние позиции внутри самой России. И это – при молчаливой покорности населения. Но в недрах страны начинается утробное ворчание. Пока – со стороны дальнобойщиков, возмутившихся «оброком Ротенберга» и не решившихся до сих пор выдвинуть внятных политических требований. Но это все – пока. «Ясельный период» мягкотелого недовольства логично перетечет в «детский сад» разрешенных митингов, а потом естественным образом перейдет в «школу уличной политики» – со всеми ее неизбежными составляющими, включая экзамен на политическую протестную зрелость. Учитывая то, что денег в стране не осталось, а кушать хочется всем – «от ножа» системы будут спасены только «свои», особы, «приближенные к императору». Остальные будут пущены «в расход» жестоко и без лишних разговоров. А особо ретивых и несговорчивых станут сажать – благо, прецедент уже создан. Политическая составляющая в судебных процессах больше систему не пугает. Ей надоело «сохранять лицо», и она с удовольствием повернется своей «козьей мордой» ко всем и каждому.
Массовые политические репрессии – это последний выступ, за который пытается зацепиться путинская диктатура, ослабленная санкциями и падением цен на энергоносители, и сорвавшаяся с чекистского Олимпа в адскую пропасть. Ее когти еще достаточно остры, а зубы – довольно крепки, чтобы разорвать и загрызть внушительное количество граждан. Ее телевизионный облучатель орёт на полную мощь – натравливая, запугивая, обливая ложью и проклиная. И пока что нет той силы, способной сбросить ее с этого выступа, отправив в пламя Преисподней, где ей – самое место. Художник-акционист Петр Павленский лишь «пометил» двери Лубянки, окрестив их очищающим огнем, а таких «павленских» должно быть несколько миллионов, вышедших по всей стране, причем пара миллионов – в одно время и в одном месте: у Кремля и самой Лубянки.
А пока – Лубянское время ноль часов, ноль минут. Стрелки замерли в этом положении, и необходимо приложить мощное усилие общества, чтобы сдвинуть их хоть на минуту вперед. Но общество молчит. Оно застыло, глядя в гипнотизирующие глаза чекистского зверя, распахнувшего пасть и сглатывающего слюну при виде пульсирующей живой артерии. Оно боится сделать резкое движение, чтобы разжать лапы чудовища, и не понятно: решится ли вообще. А в это время зверь питается нашим страхом и восстанавливает свои силы для смертельного для нас прыжка. Время замерло вместе с нами, впавшими в гибельное оцепенение и надеющимися на чудо: а вдруг зверь соскользнет сам или этот чертов выступ обрушится?..
Когда-нибудь на обломках бесчеловечной империи, поглотившей миллионы и миллионы человеческих жизней, скажут правильные слова о реваншистах и мракобесах, о влиянии пропаганды и губительных масштабах коррупции, приведших к ее краху. Но все это будет потом – после того, как сгинет система, сожравшая саму себя. И если это случится без нашего участия – можно считать, что мы зря родились на этот свет, ибо непротивление абсолютному злу перечеркивает смысл самого человеческого существования.
Лубянское время – ноль часов, ноль минут. Кромешная тьма. В Мордоре – вечная полночь.
Источник
