Глава 14. До и после дефолта-1998
Часть 2
23 марта Ельцин выступил по телевидению с обращением к гражданам России, в котором он объявил об отставке правительства Черномырдина. Он объяснил это своё решение необходимостью думать о будущих выборах президента в 2000 году, в которых он уже не мог принять участие, о том, что России нужны политики следующего поколения, молодые, не отягощённые советским ещё багажом, что он предложит народу таких политиков и так далее.
Он заверил россиян, что очень хорошо относится к Черномырдину, что тот остаётся в его команде, и что он никогда не сомневался в его личной лояльности и преданности делу реформ.
Также Ельцин сообщил (как бы подтверждая тем самым своё чрезвычайно позитивное отношение к Черномырдину), что поручил свежеотставленному премьеру вплотную заняться проблемой выборов президента в 2000 году. Но что это означало практически – не пояснил. Скорее всего, это была просто красивая фраза, за которой ничего не стояло. Во всяком случае, так впоследствии и оказалось: “Проблемой-2000” занимались совсем другие люди, и они, а не Черномырдин, искали Ельцину подходящего (как им казалось) преемника.
Разумеется, вместе с премьером в отставку были отправлены и все его замы и министры, то есть весь кабинет. Характерно, что первоначально, Ельцин обязанности премьера временно возложил на себя, но потом, оказалось, что этот пункт противоречит статье 8 недавно принятого федерального конституционного закона «О Правительстве Российской Федерации» (от 17.12.97.), в которой написано, что “...в случае освобождения от должности Председателя Правительства Российской Федерации Президент Российской Федерации вправе до назначения нового Председателя Правительства Российской Федерации поручить исполнение обязанностей Председателя Правительства Российской Федерации одному из заместителей Председателя Правительства Российской Федерации на срок до двух месяцев.”
В связи с возражениями юристов Главного правового управления (ГПУ) своей администрации, Ельцин вынужден был отменить своё собственное назначение и назначить исполняющим обязанности премьера Сергея Кириенко, которого за минуту до этого он назначил первым вице-премьером.
Всё это означало, что отставка правительства готовилась Ельциным втайне, и даже юристы ГПУ не были к этому привлечены. История с назначением Кириенко вице-премьером и, сразу вслед за этим, исполняющим обязанности премьера (уже после того, как всё правительство, включая самого Кириенко как министра топлива и энергетики, было отправлено в отставку), выглядит чистым экспромтом. Вполне возможно, что Ельцин изначально либо вообще не собирался назначать его пост премьера, либо – не так быстро, как он был вынужден это сделать.
Ельцину уже однажды приходилось возглавлять своё собственное правительство. Это было в конце 1991 года, когда он сформировал “правительство молодых реформаторов 1.0”, в котором первым вице-премьером был Бурбулис, а министром финансов и экономики – Гайдар.
Тогда Ельцин возглавлял правительство, совмещая эту работу с должностью президента, с 6 ноября 1991 года по 15 июня 1992 года, то есть 222 дня. Видимо, и в этот раз он решил повторить тот же трюк и в течении некоторого времени спокойно, без спешки, поискать себе преемника.
Но обстоятельства сложились по-другому, и ему пришлось срочно искать человека на пост исполняющего обязанности премьера, прекрасно понимая, что по непреложным законам бюрократии этот человек и стал бы главным претендентом на пост премьера.
Существует масса теорий, почему Ельцин отправил Черномырдина в отставку. Ведь последний действительно всегда был ему лоялен. Даже в такие тяжёлые и опасные для Ельцина моменты как противостояние с Верховным Советом в сентябре-октябре 1993 года, война в Чечне или президентская кампания 1996 года, Черномырдин всегда и полностью был на стороне Ельцина.
Вряд ли виной тому была и экономическая ситуация начала 1998 года.
Конечно, она в тот момент была непростой, но, тем не менее, она не шла ни в какое сравнение с полномасштабным кризисом 1990-1992 годов или бюджетными проблемами всей первой половины 90-х.
Более того, в 1997 году экономика России, фактически, впервые с 1988 года показала хоть и небольшой, но рост, и если бы правительство Черномырдина продолжало работать, то не исключено, что этот рост мог продолжится и в 1998 году.
Ведь если бы Ельцин, напротив, решительно высказался в поддержку правительства Черномырдина, опроверг бы все слухи о его неминуемой отставке (а такие слухи с момента окончания аукциона по “Связьинвесту” будоражили всю столицу, и “дело писателей” их только подогрело), то у инвесторов на финансовом рынке доверие к кабинету выросло и, как следствие, доходность ГКО – снизилась. В таких условиях те бюджетные проблемы, которые так беспокоили Ельцина (прежде всего – задержки с выплатой денежного довольствия военнослужащим, как мы поймем чуть позже), можно было бы разрешить, не прибегая к каким-то чрезвычайным мерам.
Одна из версий была высказана спичрайтером Ельцина Андреем Ваврой, в его книге “Виктор Черномырдин. В харизме надо родиться”. В этой книге он, в частности, писал: “...С причинами отставки Черномырдина было сложнее. Здесь, очевидно, был целый комплекс причин. Многие из тех, кто был глубоко погружен в события тех лет и находился совсем рядом с происходившим, убеждены, что главную роль сыграла ревность.
За две недели до отставки ЧВС ездил в США, где отмечался пятилетний юбилей работы комиссии Гора–Черномырдина. Работы, которая позволила говорить о выходе отношений двух стран на новый уровень: после длительного периода чисто политических отношений стороны перешли к масштабному и разностороннему сотрудничеству в сфере экономики. Здесь Черномырдин встретился с Биллом Клинтоном и Альбертом Гором, с местными финансистами, и, судя по всему, они дали понять, что рады будут видеть его преемником Ельцина.
Одновременно немецкий партнер «Газпрома» «Рургаз» лоббировал кандидатуру ЧВС через канцлера Германии Гельмута Коля, что было вполне естественно, учитывая поддержку, которую «Газпром» оказывал некоторым немецким политикам.
Понятно, что в глубине души Черномырдин все-таки не мог не примерять на себя более высокую должность, чем премьерская. Да и Ельцин утверждал: незадолго до своей отставки Черномырдин «поверил в свою дальнейшую политическую перспективу».
«Мы с американцами наладили в то время достаточно тесные отношения, — делится своими воспоминаниями человек из близкого окружения Виктора Степановича. — У Ельцина отношения с Клинтоном. А у нас — с Гором. В США вице-президент в обычной жизни никакой роли не играет — он чистый дублёр. У них президент фактически премьер-министр. А мы Гора сделали — через активную работу комиссии — фактически премьером. Клинтон часть своих полномочий сбросил на Гора. И он всё это дело потянул.
Когда улетали из Штатов, Гор лично мне сказал: у нас скоро выборы, я буду президентом Соединенных Штатов, и я сделаю все, чтобы Виктор Степанович стал президентом России. Перед отлётом так сказал.
После этого визита на стол президента легла «секретка» СВР — информация о том, с кем встречался и о чём говорил ЧВС. То, что уверенность Гора могла вывести Ельцина из себя, — это очень даже правдоподобно. Ну, это уж абсолютно не их, американцев, дело рассуждать о том, кто должен быть его преемником, наверняка подумал Борис Николаевич.”
Категорически не согласен с этой версией Юмашев. Он причины отставки Черномырдина объясняет по-другому: “…увольнение Бурбулиса или Гайдара имело вполне конкретные определённые причины. В случае с ЧВС таких причин не было. Он не был виновником «книжного» скандала, не был виновником аукциона по «Связьинвесту».
Конечно, процентные ставки по ГКО (государственным казначейским обязательствам) стали расти, и с этим что-то надо было делать. Но суть в том, что Ельцин реально утомился от полугодового скандала — конфликта власти и бизнеса вокруг «Связьинвеста».
Волей-неволей, в силу серьезности и масштабности конфликта, он был в него включён, но ничего сделать не мог: Чубайс и Березовский пошли в своем противостоянии ва-банк и в конце концов всё разнесли в клочья.
Если бы Бориса Николаевича это не касалось, а его это всё время касалось... Он должен был встречаться с этими бизнесменами — «семеркой», пытаться примирить. Сказал им, что в обиду молодых реформаторов не отдаст. Реально не отдал, но часть уволил после «книжного» скандала.
А тут ведь ещё министр внутренних дел Куликов ходил к президенту и говорил, что надо сажать молодых реформаторов. Чубайс приходил жаловаться на Куликова, хотя реже. Словом, это было правительство, раздираемое склоками. И всё это накапливалось. Ельцин просто замучился. И, по сути, ЧВС стал жертвой всех этих конфликтов.
Президент ещё с января 1998-го понимал, что Черномырдина надо увольнять — из-за скандалов, из-за того, что команда реформаторов превратилась в какую-то кашу… На правительство реформаторов он поставил все свои ресурсы, а в результате в январе получает уничтоженный кабинет министров, рейтинг Немцова — его главного кандидата в президенты — стремится к нулю. Половина правительства уволена. Он просто бесился».
Впоследствии тогдашнее окружение Ельцина много рассказывало о том, что Ельцина всерьёз волновала проблема выборов-2000. Возможно, что так оно и было. Но, в конечном итоге, так и останется без ответа вопрос: что было причиной, а что следствием? То ли стремление Ельцина искать новых людей для передачи власти вызывало постоянные разговоры в Семье на эту тему, то ли давление со стороны Семьи в пользу отставки правительства под лозунгом поиска новых людей привело к тому, что Ельцин сам начал об этом думать.
Вся эта история туманна и загадочна. Если верно, что Ельцина заботила проблема смены поколений и выборов-2000, то почему, так много думая о ней, Ельцин не нашёл себе преемника прежде, чем отправить правительство в отставку? И зачем он отправил правительство в отставку, ещё не найдя себе преемника и не сформировав для него новой, работоспособной команды? То, каким образом правительство было отставлено, выглядело как полный экспромт. Причем экспромт, плохо исполненный даже чисто юридически.
Скорее всего, тут наложилось много противоречивых и разных по значимости факторов, которые, соединившись вместе, дали такой странный результат. Юмашев отчасти прав: Ельцина, конечно, угнетал тот информационный фон, который сопровождал работу правительства весь последний год. Бесконечная критика в адрес членов правительства, разной степени обоснованности претензии в их низкой квалификации, коррумпированности, легкомыслии и тому подобном достигали, конечно, и его ушей.
Но, с другой стороны, этот информационный фон как раз и создавался при самом деятельном участии Юмашева и Семьи. Ведь это именно они, самые близкие к Ельцину люди, которым он безусловно доверял, каждый день рассказывали ему о том, как плох Черномырдин, как неблагодарен за всё, что для него сделали, Чубайс, как импульсивен и карикатурен Немцов. Дальше шли коварный “мент” Куликов, продажный “банкир” Кох и так далее.
В какой-то момент Ельцин решил сам проверить всё, о чем ему постоянно рассказывали люди из его окружения, и, как мы успели убедиться, все последние полгода много общался с Немцовым. Результат был таков, что Ельцин ещё сильнее стал ему симпатизировать, но в то же время поставил на нём крест как на преемнике. Видимо, познакомившись с Немцовым поближе, Ельцин окончательно понял, насколько это честный и порядочный человек, но, в то же время, совершенно не подходящий (по мнению Ельцина) на ту роль, ради которой он и вытащил его из Нижнего Новгорода.
Так или иначе, но отставка Черномырдина и его правительства состоялась. Сколько бы мы не анализировали причины, её вызвавшие, историю нельзя повернуть вспять, и случилось то, что случилось. Ельцин и раньше расставался с верными и преданными ему людьми: с Бурбулисом, Гайдаром, Коржаковым и другими.
Теперь он так же легко расстался ещё с двумя людьми, которые сделали для него и для страны так много: с Черномырдиным и Чубайсом.
(Немцову Ельцин специально позвонил и сказал, чтобы он не беспокоился, и что он будет включён в состав нового правительства в качестве первого вице-премьера, ответственного за реформы).
Через две недели, 9 апреля, у Черномырдина был юбилей: ему исполнилось 60 лет. Разумеется, подготовка к юбилею началась задолго до отставки. И, конечно, ещё до 23 марта были разосланы все приглашения на его празднование. Получил такое приглашение и Ельцин с супругой.
Ельцин, не моргнув глазом, бодрый и весёлый пришёл на чествование юбиляра, вручил ему орден “За заслуги перед Отечеством” (оценив эти заслуги лишь орденом второй степени) и после, довольный собой, уселся на самое почётное место за столом. По свидетельству очевидцев, стоявшая за его спиной Наина Иосифовна, рыдала, глядя на то, как Ельцин вручал орден Черномырдину. На Черномырдине не было лица.
(Вспоминается в этой связи реакция народного артиста СССР, инвалида Великой Отечественной Войны Зиновия Ефимовича Гердта на вручение ему Ельциным осенью 1996 года аналогичного ордена “За заслуги перед Отечеством”, только III степени. Рассматривая свой орден, он грустно сказал: «Не пойму, что здесь III степени — заслуги или Отечество...»).
Всем присутствовавшим при этом гостям Черномырдина до сих пор тяжело вспоминать эту душераздирающую сцену. Разумеется, всё торжество было скомкано, большинство гостей быстро разъехалось. Вокруг Черномырдина осталось только 15-20 самых близких людей, которые вместе с ним просто по-русски напились.
Никто до сих пор так и не может внятно объяснить: зачем было отправлять заслуженного и лояльного человека в отставку за две недели до его шестидесятилетия? Никакой острой необходимости в этом не было. Совершенно спокойно это можно было сделать и после. Например, сведя всё дело к уходу по собственному желанию в связи с достижением пенсионного возраста (тогда на пенсию уходили в 60 лет). Тем более, что можно было легко сослаться на здоровье: операцию аортокоронарного шунтирования тот же самый профессор Акчурин сделал Черномырдину ещё задолго до Ельцина.
Но нет: как водится у Ельцина, был выбран самый жёсткий, самый травматичный для увольняемого вариант, и его последующий приход на юбилей (зачем?), как и выбор именно второй степени ордена, тоже были частью этого странного ельцинского ритуала. Трудно отделаться от ощущения, что Ельцина всё-таки за что-то мстил Черномырдину. Но за что – так и осталось непонятным до сих пор.
Очевидно, что у Ельцина не было никакой команды взамен отправленной в отставку. Новое правительство делалось из старых министров, и никто не сомневался в том, что большинство из них сохранит свои посты. Конечно, всё делалось ради отставки, прежде всего, Черномырдина, Чубайса и Куликова. И если с отставками Черномырдина и Чубайса всё более или менее ясно (точнее, напротив – неясно), то об отставке Куликова следует поговорить особо.
Куликов относился к той категории российских генералов, которые совершенно не приняли ельцинских реформ, и сам он этого почти не скрывал. Он был убеждён, что все эти преобразования – не более, чем попытка развалить великую Россию, и что всё это делалось по указке из Вашингтона. Кроме этого, у него не было сомнений в том, что все эти чубайсы, немцовы, кохи и прочие – просто воры, которые нагрели руки на приватизации и только для этого её и делали.
Никакие аргументы на него не действовали. Он только хитро ухмылялся и продолжал всех их подозревать, собирать компромат, проводить проверки и требовать официальных ответов на бесконечные запросы следователей возглавляемого им МВД. В какой-то момент был даже риск, что он просто парализует работу правительства, так он запугал сотрудников министерств и ведомств своими проверками и угрозами.
Разумеется, в то время полномочий, процессуальных, технических и силовых возможностей у него было больше, чем достаточно, чтобы реально превратить работу в экономических ведомствах в полный кошмар.
Конечно же, ничего серьёзного в результате своих слежек, прослушек и “оперативных разработок” он не набрал для того, чтобы хоть какое-то из многочисленных возбуждённых им дел могло дойти до суда (а тем более, чтобы выдвинутые им обвинения в таком суде устояли). Но это ничуть не изменило его мнения по поводу реформ и реформаторов.
Министры и вице- премьеры экономического блока не раз пытались объяснять Куликову суть проводимых реформ и мероприятий. Много раз говорили ему: если у вас есть какие-то вопросы – обращайтесь, мы всё объясним. Почему мы, члены одного правительства, общаемся в режиме следователь – подозреваемый?
Он всегда реагировал одинаково: говорил, что у него нет вопросов, всё понятно, и он никаких претензий не имеет. А потом опять выступал публично и повторял снова и снова про коррупцию, про разрушительные реформы и про то, что у него имеется масса компрометирующего реформаторов материала, который вот-вот выльется в обвинительные приговоры судов.
Его сотрудники продолжали бомбардировать ведомства запросами, проводить выемки документов и таскать сотрудников на изнурительные допросы. Разумеется, квалификация следователей МВД не позволяла им понять даже десятой доли тех бумаг, которые они изымали. Но их это ничуть не смущало, и они продолжали свою деятельность, всерьёз считая, что они борются с коррупцией.
К этому стоит добавить только то, что реальные обращения к нему министров и вице-премьеров по поводу, например, серьёзных финансовых нарушений на таможне или в системе МО и МВД всегда оставались без ответа, либо из недр МВД приходил стандартный ответ, что “в результате проведённой проверки никаких нарушений не обнаружено”.
Куликов не был сторонником Ельцина в октябре 1993 года, и мы помним как он колебался, чью сторону занять во время известных событий 2-4 октября.
Он провалил всю работу в своей зоне ответственности во время Первой Чеченской войны (достаточно вспомнить Будённовск и Первомайск), а зверства его подчинённых в Самашках привели к тому, что его заместитель Романов в результате чеченского акта возмездия стал прикованным к постели калекой.
Это его части практически без боя сдали Масхадову Грозный в августе 1996 года (так называемая операция “Джихад”). Что не помешало ему без тени смущения обвинить тогдашнего секретаря Совбеза Лебедя в предательстве из-за подписания им Хасавюртовских соглашений, в то время как предателями были, как раз, его подчинённые: ведь хорошо известно, что подписание этих соглашений было во многом вынужденной мерой после сдачи ими Грозного.
Отставка Куликова была предрешена тем, что против него было не только правительство, но и Семья. Дело в том, что ретивый Куликов начал собирать материал и на Березовского с Юмашевым. И это предрешило его судьбу. Впрочем, удивление вызывает вовсе не то, почему он был уволен, а то, почему он вообще оказался министром внутренних дел, да ещё и в ранге вице-премьера.
Возможно, это как раз и был жест, которым Ельцин хотел привлечь на свою сторону тех силовиков, которые оставались недовольны заключением Хасавюртовских соглашений. Ведь не секрет, что Куликов был лидером этой анти-лебедевской (и, следовательно, анти-березовской) коалиции, объединявшей генералов МВД, ФСБ и части армии.
Но, так или иначе, Куликов этот жест не оценил, приписав, по-видимому, своей карьерный взлёт своим собственными талантам (рассуждая примерно так: “снял Лебедя – сниму и Чубайса с Юмашевым”).
Поэтому вместо того, чтобы в благодарность за поддержку стать “цепным псом режима” (чего от него ждал Ельцин) Куликов продолжил фрондировать против примирения с Чечней, рыночных реформ и Семьи. А значит, фактически, стал частью оппозиции Ельцину. Разумеется, долго это продолжаться не могло. Поэтому его увольнение выглядело единственным логичным решением Ельцина во всей этой странной истории с отставкой правительства Черномырдина.
Отправив правительство в отставку, Ельцин неожиданно оказался перед необходимостью срочно вносить в Государственную Думу кандидатуру нового председателя правительства. Это, как мы помним, не входило в его планы.
Первоначально он собирался сам возглавить правительство и месяц, а то и два, не торопясь, подбирать себе подходящего премьера с очевидным прицелом на то, что тот и стал бы его кандидатом на следующих президентских выборах в 2000 году.
Впоследствии Юмашев от имени Ельцина в его мемуарах “Президентский марафон” напишет, что решение о кандидатуре Кириенко было принято Ельциным задолго до отставки правительства Черномырдина. И будто бы Ельцин заранее, долго и вдумчиво, выбирал её из множества других. Упоминались фамилии Лужкова, Аксёненко (министр путей сообщения). Булгака (министр связи), отправленного до этого в отставку генерала-пограничника Николаева и других.
Но всё это не выглядит убедительным. Чехарда с указами, о которой мы писали выше, явно свидетельствует: конкретно для Ельцина – это был экспромт. Причем экспромт плохо подготовленный. Возможно, что Юмашев и знал заранее, что в нужный момент он предложит Ельцину Кириенко, и тот, в условиях цейтнота, согласится не него. Но это лишь означает, что цейтнот был им же и организован. Именно для того, чтобы у Ельцина не было времени ни на размышления, ни на консультации с теми, кто не входил в Семью (например, с Немцовым).
Таким образом, всё было организовано так, чтобы Ельцин был вынужден внести в Государственную Думу кандидатуру Сергея Кириенко, то есть человека, с которым он к тому моменту практически не был знаком, и которого, скорее всего, при встрече даже не узнал бы.
Явилась ли необходимость в пожарном порядке искать человека в премьерское кресло неожиданностью для всех в окружении Ельцина, или то, что у него в нужный момент не оказалось в качестве кандидата на пост премьера никого, кроме Кириенко, было изначально спланированной акцией Юмашева и компании – теперь уже узнать невозможно. Да, в сущности, это уже и не имеет никакого прикладного значения. Так или иначе, но Ельцин внёс кандидатуру Кириенко в Государственную Думу.
Почему выбор пал именно на Кириенко, а не на, например, Немцова, которому Ельцин явно симпатизировал? На этот счёт существует масса различных версий. Хорошо известно, что Кириенко, ещё в бытность свою нижегородским банкиром, уже водил дружбу с влиятельными московскими бизнесменами. Став же первым заместителем (а потом и министром) топлива и энергетики, он эти связи укрепил и расширил.
Одним из таких бизнесменов (и прежде всего!) был, разумеется, и Березовский. Который уже с лета отзывался о Кириенко в позитивном ключе и говорил о нём, как о ярком представителе новой генерации политиков, в которых так нуждалась Россия. И хотя к весне 1998 года влияние Березовского начало снижаться, но оно всё ещё оставалось значительным.
Поэтому одна из версий заключается в том, что кандидатуру Кириенко лоббировал Березовский. А поскольку у Семьи в тот момент не нашлось никого другого, то Юмашев и Татьяна Ельцина, согласившись с Березовским, настоятельно порекомендовали Кириенко “папе” как очень перспективного молодого человека. Вряд ли они сами к тому моменту знали его настолько хорошо, чтобы полностью отдавать себе отчёт в том, что они делали и кого рекомендовали на пост премьер-министра.
Впрочем, возможно, что всё обошлось и без Бориса Абрамовича. Близкие в тот момент к Семье бизнесмены и политики рассказывают, что все в окружении Ельцина были одержимы поиском “новых лиц”. Это стало их идефикс. Как всякие доморощенные демиурги, они не могли позволить пройти смене поколений в политике естественным путем. Считалось чем-то само собой разумевшимся, что этот процесс нельзя пускать на самотёк, что его, напротив, нужно полностью контролировать. Разумеется, они объясняли это лишь заботой об интересах будущего страны. Они были убеждены: оставить этот процесс без их чуткого руководства – значит привести Россию к катастрофе.
Всякий, кто к тому времени был на виду больше трёх-пяти лет, считался у них уже старым и вышедшим в тираж динозавром.
Этот маниакальный поиск “свежих лиц” был полностью взят из медийного бэкграунда Юмашева и опыта избирательной кампании 1996 года: неважно, что за человек скрывался за этим “свежим лицом”, важна была лишь привлекательная картинка, которую “схавает пипл”.
Они хотели, чтобы такой молодой политик излучал оптимизм и надежду. Они были уверены, что стране требовался “свежий ветер перемен”, в то время как в реальности ей требовалась передышка и хоть какая-то стабильность. Они хотели избавиться от “динозавров” типа Черномырдина и Чубайса, в то время как люди хотели роста зарплат и обуздания инфляции.
После семи лет тяжелейших испытаний лица Черномырдина и Чубайса, к их несчастью, уже не излучали оптимизма и не дышали свежестью. Это и стало настоящей причиной их отставки. Семья хотела “свежести”. И хотя биография комсомольского функционера Кириенко не давала никаких надежд на то, что он являлся тем самым “новым лицом”, которое они так упорно искали, такие “мелочи” их ничуть не смущали.
“Не быть, а слыть” – всегда было их девизом. Картинка в телевизоре с молодым и бодрым очкариком была для них значительно важнее того, что у этого очкарика за душой, и есть ли там хоть что-нибудь, кроме стремления к карьере и деньгам.
Но поскольку решение было принято, его нужно было претворять в жизнь. 7 апреля Ельцин в последний раз собрал “круглый стол”. На нём он предложил поддержать кандидатуру Сергея Кириенко на пост председателя правительства. Сохранилась видеозапись выступления Ельцина на этом “круглом столе”.
Открывая заседание, Ельцин сказал: “Мы рассматривали кандидатуру Аяцкова [саратовского губернатора – АК], мы обсуждали кандидатуру Лужкова… Ну, вы, конечно, об этом не знаете… Но я-то знаю… Но по разным, по очень разным, конечно… По сумме разных баллов я очень ответственно подошёл и предложил кандидатуру Кириенко. Он не растерялся при беседе со мной. Первой, большой, продолжительной беседе. Он понимает, что нужно делать. И он вам, с докладом когда будет выступать в пятницу, он вам подробно расскажет об этом деле… С обсуждением. Мне он всё это уже рассказал… Меня тоже убедило в какой-то степени то, что он рассказал. Каким образом нам дальше идти. Тоже прислушайтесь… Не всё же время только себя слушать…Я предлагаю… Конечно, вы сегодня можете предложить новую кандидатуру, раз… Дальше: какие-то высказать замечания исполняющему обязанности председателя правительства, два… Какие-то напутствия на дальнейшее, если его утвердят. Вернее: вы голосуете, я утверждаю. Так что вот по такой технологии, если бы мы уложились в полтора часа, то мы бы освоили ещё одну бюрократическую вещь: это четко следить за временем.”
То есть Ельцин и не скрывал, что по-серьёзному он встретился с Кириенко всего один раз. И после этого принял соответствующее решение. Таким образом, все истории про тщательное продуманное и взвешенное решение – это мифология, которую создал Юмашев уже постфактум. Для того, чтобы вся история с отставкой Черномырдина и с последующим назначением Кириенко не выглядела такой позорной и подлой, какой она была в действительности.
Осталось сообщить, что, несмотря на заседание “круглого стола” с участием руководителей обеих палат Федерального Собрания и других видных политиков, Государственная Дума дважды, 10 и 17 апреля не набрала достаточно голосов для утверждения Кириенко. И только при третьем голосовании Кириенко 251 голосом (при минимуме 226) был утверждён Государственной Думой в должности председателя правительства.
Важно отметить, что по конституции после третьего отказа Ельцин имел право распустить Думу, и из администрации президента депутатам прямо намекнули на возможность такого исхода их голосования. Третье голосование было тайным: предложение фракции КПРФ провести открытое голосование не прошло. В тот же день Ельцин подписал указ о назначении Кириенко председателем Правительства Российской Федерации.
В народе сразу поняли, что на должность премьера Кириенко был выдвинут в авральном режиме, поэтому метко и жёстко назвали его “Киндерсюрпризом”.
