Эксперты и комментаторы все чаще обращают внимание на тот факт, что северные и дальневосточные регионы России стремительно пустеют. Эти регионы очень быстро вымирают. Комментаторы считают, что остановить или замедлить этот процесс не представляется возможным. Речь может идти только о том, как сделать процесс вымирание более безболезненным, пишет «kavkazcenter».
«Кто последний будет улетать из Мурманска, выключите свет в аэропорту». Эта грустная надпись, оставленная кем-то из жителей города, вполне объективно отражает положение дел: за 30 лет его население сократилось почти вдвое.
В 1991 году главный северный порт почти дотянул до статуса полумиллионника, сейчас здесь проживает 287 тысяч человек. Вернее, уже меньше, статистика всегда отстает от действительности. Чуть лучше ситуация в Архангельске: он пока потерял лишь 25% населения.
Эти города расположены на севере европейской части России. Они развиты, там есть работа и до столицы и южных курортов не так уж далеко по меркам самой большой страны. Чем дальше на восток, там безнадежнее ситуация. В Магадане от 154 тысяч населения осталось 92 тысячи. В Воркуте – менее половины жителей. В Петропавловске-Камчатском, где на пике жили 268 тысяч человек, сейчас проживают 179 тысяч.
Все это – крупнейшие города в округе и чаще всего областные центры. Они получали и получают огромную поддержку из Москвы, условия жизни в них заведомо лучше, чем где-либо вокруг. Это важно понимать для общей картины. Депопуляция любой территории проходит в несколько этапов. Вначале люди бегут с окраин в центр, потом уже покидают и его. То есть в данном случае мы наблюдаем финальный этап вымирания огромных территорий.
Если посмотреть на кривую изменения численности населения этих городов, то легко заметить редкие всплески или «плато». Это всегда связано с моментами, когда к городам присоединяют окрестные населенные пункты, чтобы поправить статистику и получить еще немного денег из Москвы. Так делают не только на севере, но и в Волгограде, Воронеже, других городах.
Затем кривая снова ползет вниз, а присоединять уже нечего. Воркута, Магадан и другие города окружены десятками мертвых поселков. Где-то еще теплится жизнь, где-то появляются только мародеры и туристы: в последнее время стало модным путешествовать по городам-призракам и привозить оттуда апокалиптические сюжеты.
Разумеется, местные власти пытаются использовать и это: мол, развиваем внутренний туризм. Но люди продолжают уезжать: в Москву, Краснодар, Екатеринбург, хотя бы в Новосибирск. Главное, чтобы как можно южнее и с шансом найти работу.
Эта проблема давно осознана и изучена. К тому же, на планете есть еще одна очень большая страна, расположенная примерно в тех же широтах, что и Россия, но не имевшая в своей истории советского опыта насильственной индустриализации труднодоступных территорий.
Опыт Канады хорошо показывает механизмы естественного расселения людей в сопоставимых с российскими условиях. Почти всё население этой страны проживает на довольно узкой полоске вдоль южной границы. Самый северный из крупных городов, Эдмонтон, находится на широте Пензы.
Северные территории практически пусты: из нескольких десятков тысяч человек, постоянно проживающих там, две трети составляют коренные народы, приспособившиеся к суровым условиям за несколько тысячелетий. В остальном это вахтовики, ученые, военные и специалисты, приезжающие на заработки за длинным долларом, чтобы потом купить жилье где-нибудь под Ванкувером.
Характерно, что вся инфраструктура канадского севера обеспечивает достойный уровень жизни, но не тяготеет к той избыточности, что можно встретить в России. Там нет тиражируемых микрорайонов, пафосных дворцов культуры и исполинских котельных, пытающихся то ли обогреть город, то ли растопить вечную мерзлоту.
Две трети территории России относится к северным землям. Там проживает чуть больше 6% населения, и эта цифра продолжит падать независимо от заявлений и усилий властей всех уровней. Ни программы благоустройства городов, ни северные надбавки, ни «арктический гектар» эту тенденцию не переломят.
Необходимо понять, что Россия – не Советский Союз. Она не способна создать свой ГУЛАГ или даже запустить достаточно эффективную пропагандистскую акцию. Население страны сокращается рекордными темпами. И если в нем и находятся люди, готовые ехать в снежную пустыню «за туманом и за запахом тайги», то лишь на время. Чтобы заработать на квартиру в Москве или дом на Кубани. Но это если все будет хотя бы относительно хорошо.
Ситуация с северными территориями напоминает аналогичную проблему с моногородами. В то время как власти пытаются поддерживать все и сразу, они продолжают деградировать. Но иногда все же случаются истории успеха, города преображаются не только внешне, но и по своему устройству. Это происходит в силу множества факторов, и не все они зависят от решений в Кремле или областном центре.
Поэтому вместо того, чтобы раздавать никому не нужные гектары в тундре или рисовать статистику, необходимо присмотреться к международному опыту и не пытаться плыть против течения. То, что должно умереть, все равно умрет. Но в некоторых случаях положение можно спасти.
Та же Воркута или Магадан – по-своему прекрасные и живые города со своим менталитетом и традициями. Не нужно гнаться за численностью населения. Город может быть компактным, но процветающим. Для 10-20 тысяч человек можно создать условия, которые и не снились вымирающему стотысячнику.
Требуется лишь понять, сколько людей реально смогут жить в том или ином месте, организовать расселение всех остальных, рекультивировать заброшенные территории и создать качественно новые условия современных компактных северных городов. Но для этого требуются соответствующий масштаб стратегического мышления и мужество, которые не свойственны нынешнему российскому менеджменту.
