Про кота Вадим вспомнил лишь когда сел в самолётное кресло. Выругался себе под нос, но Ритка всё равно услышала, вопросительно вскинула брови.
– Да я ж собирался сегодня на квартиру заехать с утра. Хотел соседке ключи оставить, чтоб она за бабкиным котом присматривала, пока мы в отъезде, – объяснил он. – А потом закрутился и забыл. Вот чёрт! Что теперь делать?
– А что тут сделать? – пожала плечами Ритка. – Не убегать же с самолёта? Ты же сам говорил, что корм для кота стоит на окне. Захочет есть – разорвёт пакет и поест. И воду найдёт. Ты сам жаловался, что у бабки кран на кухне капает. Чего ты переживаешь? Всего десять дней. Не помрёт тот кот.
Вадим равнодушно пожал плечами. Не сказать, чтоб он сильно переживал. Кот у бабки бывалый, она его когда-то во дворе подобрала. Выживать умел. Выживет, конечно, когда жить захочет. Да и Риткины слова его окончательно уверили, что всё обойдётся. Конечно, надо было его сбагрить соседке, та вроде не против была приютить, но Вадиму всё было недосуг с ней переговорить. Он забегал между делом в унаследованную квартиру, наскоро кормил Тимку и летел дальше по своим делам. А потом Ритке внезапно перепали горящие путёвки, и всё у них так удачно под это дело подстроилось. У него выпал короткий двухнедельный отпуск, Рита на работе за свой счёт дни взяла. И как-то всё так лихо закрутилось, что все планы у Вадима перемешались. Планировал он за эти две недели сделать небольшой ремонт и пригласить Ритку на совместное проживание в гнёздышке. А насчёт Тимки поговорить с Тамарой Ивановной, чтоб забрала в память о дружбе с покойной хозяйкой. Ну, теперь уж как получилось! Будь что будет.
Самолёт взмыл в воздух, унося пассажиров в далёкие тёплые края к ласковому морю и яркому солнцу. А все заботы, включая старого полосатого кота, остались там, на земле.
*
Тамара Ивановна выскочила из квартиры как чёртик из табакерки, стоило Вадиму лишь звякнуть ключами. Будто только его и ждала. А может, и правда, ждала?
– Ой, Вадимка, приехал, родименький! – заохала и запричитала она по-старушечьи. – А я так переживала все дни! Что ж ты мне ключи-то не оставил? Я бы разве не приглядела? А то бы вообще забрала себе, коли не доверяешь квартиру-то смотреть Котик-то ваш там один, как хоть он там? Живой ли? Я ж иногда к двери-то подойду, а он мне оттуда мявкает, жалуется. У меня и сердце кровью обливается. Воды-еды ты хоть ему оставил? Я ж ведь тоже пыталась подкормить. Через балкон в щёлочку и миску ему с водой проталкивала, и еду. Окно-то хоть открыто было? Я ж Тимку-то звала, думала, может, как ко мне по перилам-то перелезет…
Под этот нескончаемый поток причитаний пожилой женщины Вадим отпер дверь в квартиру и вошёл. Соседка потянулась следом, продолжая охать и заламывать руки.
Кот лежал у стены в прихожей, вытянувшись на боку и выставив голову вперёд, будто бежал куда-то да так на бегу и упал. Глаза его смотрели в одну точку, на кухонное окно. Косматый бок медленно вздымался и опадал.
– Батюшки святы! – ахнула Тамара Ивановна. – Тимочка, маленький мой, как же так-то? Да что же это?
Она наклонилась и осторожно подняла кошачье тельце, бросила укоризненный взгляд на Вадима и, торопливо шаркая тапочками, поспешила прочь из квартиры, причитая:
– Уморился, бедный! Уморили тебя, маленького! Нешто трудно было ключи-то отдать? Разве я б своровала чего? Ты потерпи, потерпи! Сейчас я тебя в корзиночку положу, к доктору свожу.
Вадим закрыл за ней дверь, повернул колёсико замка и прислушался к себе. Хорошо, конечно, что всё как бы само собой решилось. Кот теперь у соседки, сама вызвалась и забрала, даже разговаривать не пришлось. Можно со спокойной душой порядок наводить, к ремонту готовиться. Жалко, конечно, что отпуск ушёл не на ремонт, но зато отдохнули. А Ритка, разгорячённая южным солнышком, обещала, что на правах будущей хозяйки поможет с ремонтом на выходных. Что тоже, в целом, неплохо.
*
Через два месяца состоялось новоселье. Вадим по настоянию Ритки перенёс её через порог их нового дома, традиция мол, так положено. Сам молодой человек все эти суеверия не приветствовал, но раз любимая настаивает, то почему бы не пойти навстречу. Единственное, что, пожалуй, слегка омрачило радость переезда – встреча с соседкой на следующий день после новоселья.
Они столкнулись у порога квартир, когда Вадим возвращался с работы.
– Добрый вечер, Тамара Ивановна! – весело поздоровался он. – Как там Тимка поживает?
Соседка глянула на него осуждающе, поджала губы и сухо сказала:
– Да помер он, Тимка-то. Вот тогда и помер, прямо на пороге больницы-то. Чуток я не успела. Не дождался помощи, бедненький…
Она смахнула слезу с морщинистой щеки и, ссутулившись, пошла вниз по лестнице, оставив в душе Вадима неприятный осадок. Ритка же отнеслась к этим вестям с присущей ей легкомысленностью:
– Ой, да не бери в голову! Ещё из-за кота настроение себе портить будем! Ты же сам мне говорил, что кот уже старый. Значит, мог и просто помереть от возраста. Просто так совпало. Я читала, что многие животные после смерти хозяев тоже недолго живут. Умирают от тоски. Может, так и случилось.
– Да нехорошо как-то получилось, – нахмурился Вадим, вдруг усовестившись своей безответственности. – Меня ж бабка просила позаботиться о Тимке, если вдруг она раньше него помрёт, а я вроде как не сдержал слово.
– Ладно, не переживай, – Ритка за руку потянула его на кухню. – Идём, я мясо по-французски приготовила и винца прикупила бутылочку. Посидим по-семейному.
Вадим вдохнул аппетитные ароматы, струящиеся с кухни, и выдохнул, откидывая прочь душевные терзания. В конце концов, жизнь не стоит на месте, стоит ли зацикливаться на незначительном эпизоде?
*
Ночью ему привиделась покойная бабка. Выступила из темноты, бледная и хмурая. Взглянула недобро на внезапно оробевшего внучка. Осуждающе покачала головой.
– Что ж вы, ироды, Тимку-то моего заморили? – голос был хриплым, совсем не похожим на привычное бабушкино воркование, каким она обычно встречала любимого внучка. – Как же вам не совестно, окаянным? Как земля-то вас носит? Как вам в стенах-то этих живётся?
Голос покойной гремел громом, и Вадим подумал, что этот кошмар, наверное, порождение не в меру сытного ужина, который он с удовольствием съел. Рядом тоненько завыло, и Вадим, обернувшись на звук, увидел Ритку. Та сидела в кровати и, вжавшись в стену, испуганно выла, с ужасом глядя вперёд. И только тогда до него дошло, что бабка ему вовсе и не снится. Он снова оглянулся на покойную. Теперь она ещё сильнее походила на мертвеца, нежели несколько мгновений назад. Щёки её ввалились, вместо носа теперь зиял провал, а в глазницах вспыхивали алые огоньки.
– Убийцы! – вещала старуха надтреснутым и совсем незнакомым голосом. – Обманул, не выполнил обещания своего! Будь ты проклят тогда! Горите в адском пламени! Сволочи!
Вокруг кровати весело заплясали языки пламени, и Ритка, взвизгнув, взметнулась вверх, запрыгала по кровати, пытаясь перепрыгнуть огонь. Вадим схватил подушку в попытке сбить жаркие лепестки, тянущиеся к нему, но пламя лишь стало выше, яростнее. Придвинулось плотнее. Оно ревело, словно пело им свою гневную песню, напирало, не оставляя никакой надежды на спасение.
*
Тамара Ивановна зябко куталась в тёплое одеяло, которое кто-то, наверное, врачи «скорой», накинули ей на плечи. Ноги, обутые в тапочки, немного зябли на прохладном сентябрьском воздухе. Ночной пожар у соседей застал её в ночной сорочке. Она проснулась внезапно от приснившегося ей сна. Над ней склонилась покойная соседка, Шурочка, пристально взглянула и сказала:
– Томка, вставай! Не время спать-то!
А едва проснувшись, она почувствовала едкий запах дыма и дальше действовала по наитию, будто кто ей подсказал: схватила на ходу кухонное полотенце, закрыла им лицо, выскочила на лестницу и побежала вниз, тоненько заголосив на ходу:
– Пожар! Караул! Гори-им!
Вокруг Тамары Ивановны мельтешили люди. Врачи «скорой» суетились вокруг других жильцов, сновали туда-сюда пожарные. Она стояла чуть в стороне, безучастно наблюдая, как из подъезда на носилках вынесли два тела, упакованные в чёрный пластик. Вздохнула, догадываясь, кто мог погибнуть в пожаре: не иначе, соседи её. Вадик с его невестой. Так и не пожили толком в унаследованной квартире.
Бочком, чтобы не мешаться, старушка отошла подальше, на детскую площадку, и присела на лавочку. Что-то коснулось её руки, и опустив голову, она удивлённо ахнула, увидев серого лохматого кота:
– Тимка?!
Кот тихо взмуркнул, боднул головой её руку и, соскочив с лавочки, резво потрусил куда-то, распушив хвост. Тамара Ивановна проследила за ним взглядом и удивлённо привстала. Под фонарём в дальнем конце двора стояла её давняя приятельница, соседка Шурочка, одетая в цветастый байковый халат, тот самый, в котором её схоронили. Кот подбежал к ней, потерся о ноги, а Шурочка наклонилась, погладила его по спинке. Потом подняла голову, глянула на прощание на оторопевшую Тамару Ивановну, и, шагнув в туманное облачко за своей спиной, бесследно исчезла в нём вместе с котом.
