Баллада о Чухрае

Он сражался за Днепр и освобождал Сталинград, а сразу после, еще студентом ВГИКа, помог Михаилу Ромму доснять «Адмирала Ушакова». «Сорок первый» сделал молодого режиссера героем Каннского кинофестиваля, а фильм «Баллада о солдате» принес номинацию на «Оскар». Но чем больше мир восхищался киногением Григория Чухрая, тем больше в СССР его хотели посадить.

Он родился 23 мая 1921 года в городе Мелитополе в Украине. «Это был голодный год. Недавно окончилась Гражданская война. Родители, отец Наум Зиновьевич Рубанов и мать Клавдия Петровна Чухрай, принимали в ней участие на стороне красных, – вспоминал Чухрай. – Когда мне было три года, родители разошлись. У отца образовалась другая семья. Я остался с матерью». Мама, ее отношение к людям и работе, по признанию Григория Наумовича, и стали главными берегами по жизни: «Она учила меня уважать тех, кто трудится, и презирать тех, кто наживается на их труде; учила, что плохих национальностей не бывает, что стыдно судить о людях по их национальности, что везде есть хорошие и плохие люди».

Первые четкие воспоминания Чухрая – коллективизация, а затем и голод на Украине. Люди умирали целыми семьями, голодали и они с матерью, обивавшей пороги, чтобы добиться разрешения на выезд, который в то время из Украины был запрещен. В итоге им все-таки удалось уехать в Пятигорск. Прожив некоторое время на Кавказе, вслед за матерью, получавшей новые разнарядки по работе, он переехал в Баку, затем в Одессу, после чего оказался в Москве. Мать с отчимом через три года вернулись на Украину, а юный Чухрай остался в Москве заканчивать школу.

До выпускного оставалось меньше года, а Чухрай так и не решил, кем же он станет. Одно время он мечтал быть врачом, затем пристрастился к технике, позже стал завсегдатаем школьных драмкружков. А затем «на экранах один за другим появлялись подлинные шедевры: “Машенька”, “Мы из Кронштадта”, “Щорс”, “Веселые ребята”... И в прежние годы выходили хорошие фильмы, но в эти пошли косяком», – вспоминал Чухрай.

Не пропускавший ни одной киносеанса и уже не просто смотревший, а оценивавший картины, представляя про себя, как проходил сам процесс съемки, он решил поступать во ВГИК. Документы были им сданы, к экзамену он был допущен, но пришедший на подготовительные курсы представитель военкомата объявил, что юноши, родившиеся в 1921 году, должны уехать к месту постоянного жительства, где их призовут в армию. «Это меня нисколько не огорчило, – писал Чухрай. – Тогда отношение к службе в армии было совсем другим, нежели теперь. Я даже был рад призыву. “Какой из меня режиссер? – думал я. – Что знает о жизни десятиклассник? А вот послужу полтора года, получу опыт, возмужаю. Тогда можно учиться искусству…”». Конечно же, он навряд ли догадывался о масштабах того опыта, который получит совсем скоро. Вернувшись на Украину в январе 1940 года, он был прямиком направлен в армию, а вскоре началась война.

«Война явилась для меня действительно хорошей школой, – писал Чухрай. – На второй день войны я был первый раз ранен. Воевал на Украине, на Тамани, защищал Сталинград, выходил из окружений, прыгал в тыл врага (я служил в воздушно-десантных войсках), был четырежды ранен. Последнее ранение получил в апреле 45-го в бою у города Папа, на пути к Вене. День Победы встретил в госпитале. Демобилизован в конце декабря 1945-го по ранению. На войне я не стал героем, каких было немного. Я был обыкновенным солдатом, а потом и офицером, каких были миллионы. Я любил свою армию. В ней не было национализма. Солдаты ценили друг друга не по национальной принадлежности, а по уму, смелости и умению воевать. О такой гадости, как дедовщина, мы и слыхом не слыхали. На войне мне везло: у меня были верные друзья, которые не предадут и не бросят в беде. Я мог тысячи раз погибнуть, но мои ранения не сделали меня калекой (во всяком случае, внешне)».

Возможно, вся жизнь Григория Чухрая могла сложиться по-другому. Ведь война, как правило, коренным образом меняет не то что планы, но и в принципе мироощущение людей, видевших все ее ужасы. На фоне настоящей, страшной и опасной реальности Чухрай забыл о кино, пока не случилось вот что. Во время нахождения в госпитале Харькова после ранения от рук диверсанта Григорий Наумович, лишь только немного поправившись, вышел в город. Проходя мимо разрушенных от бомбовых ударов домов, он случайно остановился возле одного из них, обломки которого были усеяны книгами.

Машинально читая их названия, он вдруг наткнулся на толстую книгу, от которой, по его признанию, сердце его содрогнулось: «На ней было написано: “Л.В. Кулешов. Уроки кинорежиссуры”. Сердце мое дрогнуло. Меня так захватила война, что я забыл о своей мечте стать режиссером, но, увидев эту книгу, я снова вспомнил все, и во мне с новой силой возгорелась мечта. Я подобрал книгу. Книга была тяжелая, килограмма полтора-два, но я не мог с ней расстаться и долго носил ее в своем вещмешке. Эта книга определила всю мою дальнейшую жизнь. Много позже, уезжая после формирования на фронт, я оставил ее у своей любимой девушки, обещая возвратиться за ней. Любимая девушка, Ирина Пенькова, ее сохранила. Потом были оккупация и освобождение. Я возвратился за книгой и женился на девушке».

С этой книгой в вещмешке и поступил Чухрай во ВГИК, где его учителями были знаменитые Станислав Юткевич и Михаил Ильич Ромм, у которого он и проходил практику в качестве ассистента режиссера на картине «Адмирал Ушаков». Ромм пригласил его в тот момент, когда из-за обострения полученных на фронте ранений Чухрай не успел доснять дипломный проект. А выйдя из больницы, не нашел уже ни приготовленных декораций, ни актеров. На организацию новых съемок у Чухрая тогда не было ни сил, ни денег. Но дипломная работа была все же защищена и именно благодаря Михаилу Ромму, который поручил ему «доснимать» часть «Адмирала Ушакова», а сам уехал в Москву.

Как позже выяснилось, мастер и не думал включать эту часть в свой фильм, а дал возможность защитить диплом Чухраю. После защиты, несмотря на предложение остаться работать на «Мосфильме», Чухрай уехал работать в Киевскую студию художественных фильмов в качестве ассистента и второго режиссера. Но в 1955 году все тот же Ромм перевел его на «Мосфильм», где Чухрай приступил к съемкам своего первого фильма «Сорок первый».

Рассказывать о нем, как и обо всех последующих фильмах Григория Наумовича, наверное, излишне. А если основываться на воспоминаниях самого Чухрая, то «за первый мой самостоятельный фильм “Сорок первый” меня отдавали под суд. За “Балладу о солдате” исключали из партии, за “Чистое небо” пытались посадить за решетку, за “Трясину” чуть не разогнали руководство студии, а меня хотели лишить права на профессию». Каждой из этих и других его картин посвящены десятки рецензий. Но куда характерней всех этих суждений то, что, в отличие от сотен «умерших» фильмов, его картины до сих пор не сходят с телеэкранов. И по-прежнему волнуют зрителя. Возможно, потому, что Григорий Наумович Чухрай, ушедший из жизни 29 октября 2001 года, относился к каждому фильму, как к поступку, за который не должно быть стыдно.