Что на самом деле потрясает – это полное слияние населения с властью. Впечатление, что живешь на пиратском корабле, где отвязавшийся бешеный капитан со своей безбашенной командой отморозков рулят штурвалом, а пассажиры заходятся в каком-то гибельном восторге. И посудина кривая, старая, вся в дырах да не залатанных пробоинах, но весело – тысяча чертей! – рассекать по волнам мирового океана, досаждая незадачливым встречным-поперечным. Команда улюлюкает, пассажиры посвистывают, как сумасшедшие соловьи-разбойники. Дружат они с такими же отбитыми на всю голову пиратами, по которым давно плачет рея. С удовольствием захватывают подвернувшиеся под руку на близких широтах суденышки, беря в заложники пассажиров, иногда – большие лайнеры. При этом – принимают участие в заседаниях разных мировых ведомств, поучая общественность, как правильно себя вести, чтобы не стать жертвами пиратского нападения. А «правильно» – это всегда вступать в переговоры, внимательно слушать, и вообще – слушаться во всем, ублажать и превозносить. Иначе – «ай-яй-яй, мы нападем на порт и перережем береговую охрану».
Весь этот государственный террористический беспредел со свихнувшимся населением, которое вот-вот начнет ходить с транспарантами «Путин, введи Искандер!», виден только тому, чей глаз «заточен» под системные наблюдения. Неподготовленный человек это увидеть не в состоянии. Он – внутри системы, в трюме пиратского судна, и либо принимает участие в этом отвратительном действе, не понимая ужаса происходящего, либо – понимает, но вынужден не противиться злу, ибо – вздернут, зарежут, распнут.
Понимающих ничтожно мало. Они напуганы, разобщены, сбиты с толку. Вокруг них – восторженная толпа, опьяневшая от безнаказанности. И в трюме – уже вода, а им – море по колено. И тонуть с ними не хочется, и иного выхода нет. Надежда только на чудо: вдруг берег на так далеко, и когда утлая посудина пойдет ко дну – в пылу всеобщей паники не затопчут, не пристрелят, и удастся через брешь покинуть этот чертов вертеп и попробовать доплыть?..
Трудно жить в неизвестном году с подозрением – «сколько осталось». А еще труднее – стоять на своем, методично расшибая голову о ватную стену.
