Покинув Россию после революции, бывший премьер-министр Временного правительства Александр Керенский прожил долгую жизнь в изгнании - в Европе, Австралии, США. Русская служба Би-би-си публикует беседу Керенского с историком Леонардом Шапиро, состоявшуюся 25 января 1957 года - накануне 40-й годовщины русской революции.
Керенский рассказал Би-би-си, почему он не заключил мир с Германией, не арестовал Ленина и не поддержал генерала Корнилова.
Леонард Шапиро: 40 лет назад российское самодержавие было свергнуто массовым восстанием, Февральской революцией. Напомню, что в 1917 году русский календарь еще отставал от европейского календаря на 13 дней. Таким образом, 9 марта, когда в Петрограде начались массовые забастовки, для русских было 24-е февраля.
Возникшее в результате Временное правительство сразу столкнулось с огромными трудностями. которые спустя восемь месяцев привели к его краху. Причиной стала решительная атака экстремистов-большевиков во главе с Лениным, которые с самого начала практически не скрывали намерения свергнуть его [Временное правительство].
Была дезорганизация, и была усталость от войны.
Мистер Керенский, который сегодня является гостем нашей студии, былсначала видным членом, а затем премьер-министром этого Временного правительства.
События тех восьми месяцев выглядят весьма противоречивыми. Историки и участники жарко спорят по многим вопросам.
Не следовало ли Временному правительству принять более решительные меры, чтобы остановить большевиков?
Должны ли были союзные державы облегчить задачу Временного правительства, освободив Россию от обязательства продолжать войну?
Совершил ли господин Керенский ошибку, не сумев как-то договориться с генералом Корниловым в тот момент, когда военная диктатура выглядела единственной альтернативой победе большевиков?
Мистер Керенский, вы любезно согласились подвергнуться моим расспросам касательно этих и других тем.
Я хотел бы для начала попросить вас рассказать про обстоятельства, при которых возникло Временное правительство, а вы стали в нем единственным министром-социалистом.
Александр Керенский: Февральская революция стала результатом развала и распада векового монархического режима на фоне ужасных трудностей Первой мировой войны.
Замысел либерально-консервативных умеренных партий в российском парламенте, Государственной Думе, заключался в том, чтобы вынудить императора отречься в пользу сына и установить регентство.
Но оказалось слишком поздно, потому что 24-25 февраля началось очень сильное движение масс при участии армейских частей.
Исключительные обстоятельства требовали срочных действий, и Временный комитет Государственной Думы принял решение сформировать это самое Временное правительство.
Двоевластие
Леонард Шапиро: Временное правительство состояло в основном из умеренных либералов, вы были в нем единственным социалистом.
Александр Керенский: Да-да.
Леонард Шапиро: Верно ли, что параллельно с Временным правительством вдруг спонтанно возникли Советы солдатских, крестьянских и рабочих депутатов, и представлены в них были главным образом социалисты?
Александр Керенский: Основные силами социалистического направления являлись меньшевики и эсеры, но большинство членов Советов, сначала в Петрограде, а затем повсюду, были солдаты и рабочие, очень немногие из которых на самом деле были социалистами.
Леонард Шапиро: Ну да, они не обязательно принадлежали к каким-то партиям, но были в целом левыми.
Александр Керенский: Совершенно верно.
Леонард Шапиро: Какого рода отношения возникли между Советами и Временным правительством?
Александр Керенский: Существует легенда, будто они сразу вступили в борьбу, но это абсолютно неверно.
Леонард Шапиро: Так нас учат в университетах.
Александр Керенский: После отречения императора вся государственная машина, весь аппарат оказался сломан. Воля сознательных людей и в Думе, и в Советах, и в обществе была направлена на то, как скорее преодолеть коллапс.
Леонард Шапиро: Насколько мне известно доктрина социал-демократов и эсеров не позволяла им присоединиться к Временному правительству, не так ли?
Александр Керенский: Ну да, присутствовал несколько доктринерский подход, что у нас, как сто лет назад во Франции, обязательно должен быть сначала жирондистский период, потом якобинский период, и сейчас время буржуазного правительства, а левые, социалисты должны оказывать ему условную поддержку постольку, поскольку оно устанавливает демократический режим и проводит важные социальные реформы.
Леонард Шапиро: Как менялась эта ситуация? К маю вы были уже не единственным социалистом во Временном правительстве?
Александр Керенский: Я был одним из тех, кто еще до революции чувствовал ее неизбежность. Увидев ситуацию, сложившуюся после взрывного свержения прежней власти, я и другие члены Временного правительства ощутили, что мне надо быть среди них.
Леонард Шапиро: Вы стали как бы мостиком между левыми и умеренными.
Александр Керенский: По воле истории так сложилось, что на тот момент у меня был очень большой авторитет в массах.
Леонард Шапиро: Еще одни вопрос на ту же тему. Начиная с мая, до какой степени вы могли полагаться на поддержку исполкома Советов?
Александр Керенский: Повторяю, это легенда, будто Временное правительство и Советы все время находились в состоянии борьбы. Это не так.
Почему не судили Ленина?
Леонард Шапиро: Хорошо. Разумеется, вас не поддерживали большевики, активизировавшиеся после возвращения Ленина [из Швейцарии 3 (16) апреля 1917 года?
Александр Керенский: Большевики в это время не имели особого значения и находились в меньшинстве в Советах.
Леонард Шапиро: Считается, что после возвращения Ленина в начале апреля большевики начали играть очень важную роль в части подрывной работы в армии. Это верно?
Александ Керенский: Фактически это началось еще до возвращения Ленина. но он, естественно, придал мощный импульс. Однако на первых порах выдвинутые им лозунги: "Мир немедленно!" и "Долой министров-капиталистов!" не находили сколько-нибудь широкого отклика на фронте и даже у петроградских рабочих.
Леонард Шапиро: Вы писали в воспоминаниях, что примерно с середины апреля Временное правительство почувствовало беспокойство в связи с финансированием большевиков Германией. Почему Временное правительство, в котором вы были министром юстиции, имея достаточно доказательств, не приняло эффективных мер?
Александр Керенский: В той обстановке общественному мнению, не только социалистам, но и широкой публике, сложно было поверить, что признанный лидер революционной партии, да, крайне левый, но русский человек, мог встать на путь сотрудничества с врагами России.
Поэтому, получив первые свидетельства контактов между организацией Ленина и некими силами в Германии, поддерживаемых через Стокгольм, мы решили все расследовать очень осторожно и без огласки и опубликовать имеющиеся документы, когда получим полную картину.
Леонард Шапиро: Иными словами, вы в правительстве не сомневались в обоснованности обвинений, но с учетом шока, каким это стало бы для общественного мнения, решили не выдвигать их публично, а дождаться более полных, стопроцентных доказательств?
Александр Керенский: Да, да.
"О мире мы не думали"
Леонард Шапиро: Продолжавшаяся война и антивоенная пропаганда, несомненно, сыграли огромную роль в поражении Временного правительства. Если бы вы, Временное правительство, сумели и, прежде всего, захотели уклониться от обязательств перед союзниками и заключить сепаратный мир с Германией до захвата власти большевиками в октябре, удалось бы вам политически выжить?
Александр Керенский: Не знаю, но я уверен в одном: это было возможно лишь ценой гражданской войны. Вспомните, что одной из причин столь сильного отторжения последнего императора был страх, что, пусть не он сам, но некие очень близкие к трону круги готовили сепаратный мир.
Общественное мнение, включая огромное большинство социал-демократов, и армия были решительно против любых закулисных сделок с Германией.
Естественно, после внезапной катастрофы российская армия была первое время полностью дезорганизована. Но мы восстановили дисциплину, пускай не полностью. В мае я принял пост военного и морского министра именно с задачей возродить дисциплину и боеспособность.
Леонард Шапиро: Я читал много материалов о ваших примечательных поездках на фронт в мае-июне [1917 года] и огромной поддержке, которую вы в тот момент получали. Так, значит, вы уверены, что ответом на попытку заключить сепаратный мир с Германией стала бы гражданская война?
Александр Керенский: О, да. Безусловно. Случилась бы та же история, что впоследствии, только восемью месяцами раньше.
Леонард Шапиро: А случалось вам хотя бы думать о возможности сепаратного мира? Были какие-то планы?
Александр Керенский: Никогда. После первого восстания большевиков в июле я получил мирное предложение от Германии. Ответ состоял из одного слова: "Нет".
Кто вы, генерал Корнилов?
Леонард Шапиро: Позвольте перейти к следующей теме. Она связана с именем генерала [Лавра] Корнилова и событиями, случившимися в августе 1917 года, опять-таки по старому календарю. Данная история вызывает очень много споров.
Думаю, вы согласитесь, что это был поворотный пункт, решающий момент, в который судьба Временного правительства решилась окончательно. Вы согласны, что после выступления Корнилова у вас не осталось никаких шансов?
Александр Керенский: Возможно, революции имеют свои этапы, и за каждой из них следует некий период реакции. Во Франции были термидор, и даже Наполеон. Но в России он наступил бы преждевременно. Прошло всего шесть месяцев. Были сделаны первые шаги к нормальной жизни, к реорганизации государственных институтов, местного самоуправления, профсоюзов и так далее. Все начинало работать. Это был лучший период русской революции.
Леонард Шапиро: Вы хотите сказать, что накануне выступления Корнилова жизнь начала налаживаться?
Александр Керенский: Не совсем, относительно. И ситуация на фронте улучшалась. Об этом свидетельствует тот факт, что с мая до конца сентября 1917 года Германия держала на русском фронте наибольшее количество своих войск за всю войну.
Леонард Шапиро: Неужели? Именно в этот период?
Александр Керенский: Революция в России оказала сильнейшее моральное воздействие на славян Австро-Венгерской империи. У Турции значительно снизилось желание воевать с нами после того, как мы декларировали, что не заинтересованы оккупировать Дарданеллы.
Таким образом, немцы были вынуждены перебрасывать свои лучшие дивизии с Западного фронта.
Леонард Шапиро: Вернемся к Корнилову. Ряд историков утверждает, что это не являлось контрреволюционным заговором, что Корнилов был генерал-патриот, стремившийся восстановить не монархию, а порядок. И вы ошиблись, объявив его контрреволюционером и отстранив от командования.
Вы могли поладить с ним, а вместо этого восстановили против себя армию и сыграли на руку Ленину, который воспользовался ситуацией, создал свою Красную гвардию под предлогом защиты революции и через пару месяце вас же свергнул.
Вот что говорят историки.
Александр Керенский: Я вижу, вы слишком много читали разных мемуаров и так называемых исторических трудов.
Леонард Шапиро: Да, это моя работа.
Александр Керенский: Это все абсолютно неверно. Моя первая книга, опубликованная еще в 1918 году, называлась "Прелюдия большевизма".
Генерал Корнилов пользовался моим полным доверием. Но, по моему мнению, недостаточно быть хорошим генералом, чтобы делать политику. Требуется понимание общей ситуации в стране, международной обстановки и возможностей данного момента.
Нет времени углубляться в детали, но сегодня, благодаря новым документам и свидетельствам, просто не существует вопроса, имел место заговор, или нет. Был заговор военных, поддерживаемых и подстрекаемых некоторыми гражданскими деятелями.
Леонард Шапиро: То есть, сегодня вы уверены в этом еще больше, чем в 1917 году?
Александр Керенский: Да. Во всех моих книгах, выступлениях и статьях я признавал, что генерал Корнилов и те генералы и полковники, что шли с ним, были хорошими патриотами России. Они действительно не имели в виду восстанавливать монархию. Это было бонапартистское движение.
Леонард Шапиро: Не кажется ли вам, с позиций сегодняшнего дня, что бонапартистский режим был бы лучше ленинского?
Александр Керенский: Оно так с точки зрения "что было бы, если бы". Но тогда мятеж генералов во главе с верховным главнокомандующим, моим подчиненным, разрушал доверие масс не только к генералитету, но и к Временному правительству. Вот что было важно.
Леонард Шапиро: Заигрывание с Корниловым означало тогда для вас забвение идеалов революции, как вы их понимали?
Александр Керенский: После [выступления] Корнилова у нас еще имелся шанс выправить ситуацию, и кое-что в это время было сделано. Но я хочу сейчас сказать вам главное.
Мечта и реальность
Февральская революция, возникшая спонтанно, была воплощением всех желаний, мечтаний и веры в освобождение России и ее перестройку, в свободную демократию, основанную на правах человека и социальной справедливости.
Не только иностранцы, но и многие русские забывают, что мы, Временное правительство, во взаимодействии со всеми здоровыми силами в стране, создали новую аграрную ситуацию, предусматривавшую национализацию [земли] и упразднение помещичьего строя.
Мы создали совершенно новую систему местного самоуправления, основанную на всеобщем избирательном праве.
Мы создали новую ситуацию для рабочих, выработав наилучшую профсоюзную хартию. И так далее, и так далее.
Главное теперь - понять разницу между большевистским коммунистическим режимом и демократической Февральской революцией. Мы не были реакционерами, мы не были капиталистами, мы старались не для удовольствия зарубежных союзников.
Величайшая национальная цель: создать в России новый общественный строй, основанный на социальной справедливости, в соответствии с желаниями огромного большинства народа: 80% крестьян и 10% рабочих и интеллектуалов. Вот какова была наша цель! Предоставить человеку все политические, социальные и духовные права. Вот главный смысл Февральской революции!
Я очень рад, что в наши дни, после начала конца коммунистической диктатуры не только в России, но повсюду в мире, эти идеи вновь прокладывают себе дорогу.
Я за любую власть, если эта власть соблюдает человеческое достоинство и основана на всех политических, социальных и духовных правах каждого человеческого существа. В этом направлении поворачивает и Россия. Вот главное!
Леонард Шапиро: Позвольте в заключение еще один вопрос, которыйте, кто изучает историю, всегда мечтают задать тем, кто ее вершит. Что вы сделали бы иначе, если бы могли вернуться на 40 лет назад?
Александр Керенский: На этот вопрос нелегко ответить. Вспоминая прошлое, я думаю, что будь я в большей степени эгоистом, никогда не согласился бы участвовать в правительстве в тот критический, крайне неопределенный и опасный миг российской истории.
Но наш долг был пытаться спасти все, что можно спасти. До последнего момента.
И Германия, и наши союзники в ходе войны проводили свою политику в отношении России. И очень часто даже союзники действовали вразрез с нашими планами и критиковали Временное правительство.
И напоследок я скажу: если бы союзники тогда предоставили физически, материально и морально измотанной России такую же неограниченную помощь, как Сталину во время Второй мировой войны, мы стабилизировали бы ситуацию, и исход войны, судьба России и Европы были бы совсем иными.
