Почти год назад, 23 декабря в Кремле состоялась очередная пресс-конференция Владимира Путина, где президенту рассказали историю Оксаны Севастиди, осужденной на семь лет за смс о военной технике в Сочи. Сообщение она отправила в 2008 году. Президент выслушал журналиста, назвал приговор Севастиди «жестким» и пообещал разобраться.
И вот год спустя результат: Оксана Севастиди помилована 7 марта 2017 года, и в течение года помилованы еще две женщины, осужденные по аналогичному обвинению — госизмена за смс о военной технике в Грузию — Ани Кесян — 8 лет, Арина Джанджгава — 12 лет, и наконец Инга Тутисани, осужденная на 6 лет, — была освобождена Верховным судом России несколько дней назад (ей сократили срок до 4 лет и одного месяца и освободили досрочно).
Неделю назад мы рассказали историю известного ученого — 77-летнего Владимира Лапыгина, осужденного на семь лет за госизмену. Он написал ходатайство о помиловании президенту Владимиру Путину. До Путина ходатайство не дошло. А региональная тверская комиссия по помилованию Владимиру Лапыгину отказала. Следующий раз осужденный имеет право подать прощение через год — в мае 2018 года.
Владимир Иванович Лапыгин — немолод и болен. Он может не дождаться президентской милости.
Государственный «секрет Полишинеля»
Вторая история — «дело Петра Парпулова».
Ходатайство о помиловании на имя президента Путина член «Единой России» Петр Иванович Парпулов написал в октябре этого года.
Сейчас его рассматривает тамбовская комиссия по помилованию — Парпулов отбывает срок в колонии строгого режима в Тамбовской области. Скоро по состоянию здоровья его переведут в отряд для пожилых инвалидов — у Парпулова целый букет болезней, поэтому он не работает.
Петр Иванович очень надеется на президентскую милость. Написал он и уполномоченному по правам человека Татьяне Ивановне Москальковой: среди осужденных идет молва, что этот правозащитный институт иногда поддерживает ходатайства о помиловании.
Правда, дочери Парпулова Юлии недавно пришел ответ из аппарата Татьяны Москальковой: уполномоченный такими вопросами не занимается, подавайте ходатайство в установленном законом порядке. По сути — отписка.
Юлия Парпулова у здания Краснодарского краевого суда в день начала судебного процесса. Фото: из личного архива
Очень надеюсь, что если бы Татьяна Москалькова сама прочитала письмо Петра Парпулова, ее ответ был иным. Она бы обязательно поддержала его ходатайство о помиловании.
Но круг замкнулся. Надеяться Парпулову больше не на кого — только на президента России и кандидата в президенты России Владимира Путина.
Что же такого совершил 62-летний Петр Иванович Парпулов, более 40 лет проработавший в гражданской авиации и большую часть — в сочинском аэропорту, прошедший путь от простого авиадиспетчера до заместителя начальника службы движения Черноморского центра обслуживания воздушного движения филиала «Аэронавигация Юга»?
Какую такую страшную государственную тайну он выдал, что Краснодарский краевой суд приговорил его аж к 12 годам строгого режима?
Из приговора (не является секретным): «Парпулов П.И., находясь в Грузии, в г. Тбилиси, в период с 19 по 29 июля 2010 года, в ходе личной встречи с представителем иностранного государства, сотрудником 1 управления директората ДВР МО Грузии (спецслужбы) Пипия Т., действуя умышленно, в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, осознавая общественную опасность своих действий, предвидя наступление общественно опасных последствий, действуя из личной заинтересованности, желая не допустить негативных последствий для него самого, его родственников, в том числе проживающих в Грузии, выдал ставшие ему известными по работе конкретные сведения о перемещении и маршруте полетов военных (боевых и военно-транспортных) вертолетов Министерства обороны России в воздушном пространстве иностранного государства в период с 2008 по 2010 год, целях выполнения вышеуказанных полетов, направленных на поддержание боевой готовности, повышения боевого потенциала и боевых возможностей 7 военной базы 49 армии Южного военного округа , и их периодичности».
Читается, как песня, не правда ли?
Согласно заключению экспертов, сведения, выданные Парпуловым П.И. в адрес представителя иностранного государства, «являются достоверными, составляли и составляют государственную тайну, имели и имеют степени „секретно“».
Путешествие к грузинским родственникам
В июле 2010 года Петр Парпулов вместе с женой Викторией поехал в в отпуск к ее сестре в Тбилиси. При прохождении паспортного контроля Виктория заполняла бланки миграционного контроля за себя и мужа.
В графе «место работы» она написала : «руководитель полетов аэропорта Сочи».
В Тбилиси супруги Парпуловы прожили десять дней, и в один из вечеров к ним пришел незнакомый человек, который представился сотрудником миграционной службы. Он хорошо говорил по-русски; свой визит он объяснил тем, что Виктория Парпулова ошиблась с указанием должности супруга и ошибку следует исправить. Петр Иванович ошибку исправил, написал в анкете свою правильную на то время должность «заместитель начальника службы движения Черноморского центра организации воздушного движения филиала „Аэронавигация Юга“» и сотрудник миграционной службы ушел.
Но так же неожиданно, как в первый раз, «миграционщик» появился в доме сестры Виктории Парпуловой и на следующий день. На этот раз он был гораздо разговорчивее.
Согласно приговору суда, Тарас Пипия, который представился сотрудником миграционной службы Грузии, на самом деле являлся кадровым сотрудником грузинской спецслужбы.
Узнав о том, что Парпулов работает в аэропорте Сочи, он пытался выяснить у него информацию о полетах военной и транспортной авиации на территорию Абхазии, а также об аэропорте Сочи и аэропорте Сухуми. Пипия попросил Парпулова позвонить ему по телефону, как только тот узнает, что из Сочи в сторону Грузии или Абхазии будут летать военные самолеты.
В третий раз «миграционщик» пришел к сестре жены Парпулова с бутылкой грузинского вина. В приговоре указана цена — 34 лари (около 15 долларов. — Открытая Россия).
Вино Парпуловы и их родственники пить не стали, а листочек бумаги с номером телефона «миграционщика» Петр Иванович выбросил перед отъездом — что-то его в этой истории смутило.
«Радуйся, что сейчас не 1937-й год!»
Задержали Петра Парпулова через четыре года после его поездки в Тбилиси.
В начале марта 2014-го рано утром в сочинскую квартиру Парпуловых пришли с обыском. Петра Ивановича и жену увезли на допрос в ФСБ. Следователь ФСБ Роман Троян, тот же самый, что вел дела «госизменниц», посылавших смс в Грузию, сообщил задержанному, что следствию известно: будучи в Тбилиси в гостях у сестры жены он встречался с грузинским разведчиком, которому выдал гостайну. Дочь Парпулова вспоминает: отцу следователь рассказал, что дело против него началось с подачи того самого Пипия, когда того задержали в Абхазии, как грузинского шпиона.
Петр Парпулов в здании суда. Источник: russkiychat.com
«При первом допросе я плохо себя чувствовал из-за повышенного давления, так как был вызван из санатория, где проходил курс лечения».
Ему позвонили с работы и попросили вернуться из санатория, он ночевал дома, но на работу поехать не успел из-за начавшегося обыска.
«Трудная дорога, проведенный с утра обыск в квартире сказались на моем самочувствии. Я плохо понимал суть вопросов и соглашался со всем. Позже мне была вызвана скорая помощь, которая сделала кардиограмму, уколы, дали выпить кучу таблеток и сказали, что мне нужна госпитализация. Я поинтересовался у следователя, долго ли еще будет беседа, на что он ответил: „Вот подпишем и все“. Потому я отказался от больницы, думал, схожу к врачу и поеду дальше лечиться в санаторий. Первый адвокат Андреев, который находился у следователя, когда нас с женой привезли в ФСБ города Сочи, по словам следователя, был назначен мне в помощь. Но он мне не помогал и в конце заявил, что не будет меня защищать, так как не хочет портить отношения с ФСБ. При нем следователь говорил мне: „Радуйся, что сейчас 2014 год, а не 1937-й, а то бы расстреляли, а потом разбирались“».
При нем же сотрудник ФСБ Сочи сказал, что договорился с судьей, и тот ждет нас, а следователь заявил, что я задержан на 48 часов. В это же время проводили без адвоката допрос моей жены Парпуловой В.В. Она подписала протокол допроса, не читая.
Кроме предъявленной мне статьи УК, я до конца не знал, в чем меня обвиняют, следователи скрывали от меня и адвоката и говорили, что это государственная тайна. С самого начала моего задержания на меня оказывали психологическое воздействие, так крайний допрос состоялся 19.03.14. и до конца года не было ни одного вызова, ни одного допроса, не проводились экспертизы — меня просто забыли. Все мои заявления о встрече и допросах игнорировались. Мне не давали кратковременных свиданий с семьей, даже письма, которые по почте доходили в Краснодар за два дня, находились у следователя до двух, а то и более месяцев, т.е. была полная изоляция только для того, чтобы я переживал, волновался и признал вину.
Уже в следующем 2015 году, со мной проводились беседы, в которых они говорили мне, что если я признаю вину, то они поговорят с прокурором и судьями, и мне дадут половину срока — 6 лет. В противном случае я получу по максимуму. Они были уверены в своих словах и деяниях и воплотили это в жизнь.
«Все дело держится на предположениях, догадках и лживой информации»
Петр Парпулов надеялся на суд, на то, что «там есть честные и неподкупные люди, и они разберутся».
Судебный процесс был закрытым, адвокат дал подписку о неразглашении — поэтому он дело не комментировал. Дочь осужденного Юлия рассказала Открытой России, что в суде была представлена статья из газеты «Красная звезда», в которой излагаются почти те же самые сведения, которые, по версии следствия, «разгласил» ее отец.
«История моего отца, — говорит Юлия Парпулова, — очень похожа на историю женщин, посылавших смс о передвижении военных сил России в сторону Грузии. Это — те самые женщины, дела которых расследовал следователь Троян, мучивший моего отца, это те женщины, которые были осуждены за госизмену , а недавно их помиловал президент Путин. Во-вторых, хотя у моего отца была „секретность“, как и у других сотрудников аэропорта Сочи, он подписывал определенные бумаги, но эта секретность не касалась вылетов военных самолетов, отец не был в курсе военной тематики. Это не входило в зону его компетентности и он не знал никакой секретной информации, поэтому никак не мог ее никому разгласить».
«На суде, чтобы доказать, что я говорю правду, я ходатайствовал о привлечении специалиста полиграфолога и при необходимости готов был пройти тест на детекторе лжи, но суд отклонил мое ходатайство, значит правда никому здесь не нужна, а нужны им только лишь показатели их работы. Это было видно и по поведению суда, когда наши ходатайства с адвокатом отклонялись, и наоборот, те свидетели, которых и близко не было в Сочи и в Краснодарском крае в 2008-2010 годах и которые высказывали свои предположения, а не факты, их „показания“ суд принимал за чистую монету. Наоборот, к показаниям свидетелей, которые фактически работали в то время и продолжают работать в Черноморском центре обслуживания воздушного движения и дали показания в мою защиту, судебная коллегия отнеслась критически и практически отвергла их. Адвокат и я, мы показали на ошибки в документах уголовного дела, но суд наши доводы не слышал, вернее, не хотел слышать, и когда мы выступали в прениях, когда я произносил последнее слово, то судьи нас не слушали, переговаривались друг с другом о чем-то, кажется, постороннем.
Им действительно наплевать на нас, у них главное — угодить следователям ФСБ или своему начальству, хотя, честно сказать, где-то далеко в глубине их души у них есть совесть.
Когда председательствующий зачитывал приговор, все судьи и даже прокурор не смотрели на меня, опускали глаза, отводили взгляд, потому что им ясно, что все дело держится на предположениях, догадках и лживой информации».
«Хочется выдать замуж дочерей и растить внуков»
В тамбовской ИК-1 есть телевизор, и осужденные каждый вечер смотрят новости. Поэтому у Петра Ивановича есть возможность сравнить реальность и свое уголовное дело:
«Сейчас каждый день показывают по телевидению полеты нашей авиации в Сирии на авиабазе Хмеймим, полеты с территории РФ из Моздока и Энгельса, рассказывают о вооружении, выполняемых задачах. Об этом также говорил на пресс-конференции перед военными атташе министр обороны и начальник Генштаба. Сравните: авиабаза Хмеймим в Сирии (2015 г.) и база Гудаута в Абхазии (2008 г.). Обе находятся за пределами РФ, какая разница. Но обвинение считает, что в одном случае сведения являются секретными, в другом — нет. Лишь только потому, что в одном случае выступают силовики. А это значит, что Конституция у нас в стране распространяется не на всех — есть избранные, а есть простые люди».
Я познакомилась с Парпуловым в московском СИЗО 99/1, куда его привезли летом 2016 года на апелляцию в Верховный суд. Я тогда была членом Общественной наблюдательной комиссии Москвы, и дочь Парпулова попросила меня посетить ее отца. В его камере на тумбочке я увидела фотографию Юли с кошкой. И все вопросы Петра Ивановича были только о дочери. Я спросила его, не собирается ли он на заседании Верховного суда признать вину, может быть, тогда снизят срок. Он удивился: «Как я могу признать то, чего не делал?»
Тот же вопрос я потом задавала и Юле. Она ответила: «Папа не может сказать неправду. Он встречался с тем грузином, но никакой государственной тайны ему не выдал. Папа говорил мне, что если бы знал, что этот грузин не сотрудник миграционной службы, а сотрудник разведки, то разговаривать бы с ним не стал. Но тетя просто не могла выставить его из дома, у грузин так не принято».
Из ходатайства Петра Парпулова Владимиру Владимировичу Путину: «Я никогда бы не причинил ущерба своей Родине. Все мои родные проживают в России. Родители и старшие братья, а также родные моего отца — кубанские казаки. Все они похоронены в России, и для меня дороже ее ничего нет. Я люблю свою страну, не предавал и не предам никогда. То обвинение, за которое меня осудили, не принесло никакого ущерба государству, и суд признал это в приговоре, что ущерб интересам Российской Федерации нанесен не был. Я знаю, что Вы справедливый государь, заботившийся о своем народе, и у меня осталась надежда только на Вас. Прошу применить в отношении меня акт о помиловании и освободить от дальнейшего отбывания наказания и позволить оставшуюся жизнь провести в кругу моих родных, помогать им по мере сил, хочется выдать замуж моих дочерей и растить будущих внуков».
