Когда в подъезде открыли бордель под названием спа-салон «Алиби», жильцы, каждый в отдельности, ничего не имели против. Но одна там пошла по квартирам, и все как миленькие подписали письмо протеста. Типа – подрастающее поколение… не допустим… нравственность… и все такое. Портнова эта с последнего этажа – настоящая чума, постоянно на всех протекает и пишет заметки в районную газету «Честь Динамо». Кому охота связываться.
И, как оказалось, зря. Потому что руководство борделя – буквально золотые пацаны, превратили зассанный подъезд в рай земной образцового содержания и быта. Отремонтировали лестницу. Починили домофон. Повесили в лифте зеркало. На подоконниках расставили цветы, по стенам же развесили репродукции картин французских импрессионистов. И поставили вохровца все это стеречь, и чтоб гости не сcали.
И что с того, что у них там две черненькие служат? Даже наши скинхеды с шестого считают, что негры ничем не хуже евреев. И наоборот, кто бывал (по случаю протечки) в квартире Портновой – как раз напротив борделя – вообще старался не дышать в этом хлеву. От тараканов проходу нету, а Яков Евсеич, кстати о евреях, вообще видел там крысу.
И вот раз опять эта протечка, и бедный наш Яков Евсеич, а ему под 90, ползет к Портновой с сильным желанием побить ее пыльную морду, потому что ясно, что ремонт ему она не оплатит никогда в жизни. И, вообразите, навстречу из дверей портновского хлева враскоряку выдавливаются два грузчика, навьюченные шкафом. Сама же Портнова, подбоченясь, стоит в прихожей, заваленной прям-таки терриконами (по словам Евсеича) всякого дерьма и покрикивает на мужиков: эй вы, ловчее там!
Короче, выясняется – уезжает от нас эта, будем откровенны, сука. Ну и скатертью дорога, воздух чище, несмотря что девочки разных форматов и расовых отличий. Особенно рад Яков Евсеич, и его можно понять с его двушкой аккурат под Портновой.
Вскоре же разведка в лице уборщицы подъезда Зульфии Байрамгуловны (нанята борделем, но из жадности подхалтуривает по жильцам) донесла, что двушку в сталинском доме на Пресне купили Портновой ее соседи по клетке, «эта черт нерусская “Алибаба”». А ее площадь, выморив всю нечисть, прирезали себе.
Но недолго Яков Евсеич со товарищи наслаждались покоем с вежливыми блядями на последнем этаже. Не успели «Алиби» отпраздновать новоселье, как явилась к ним полиция с нашей протестной телегой, исчерканной резолюциями. Бордель боролся долго. Чиновники округа были куплены не по одному разу. Девочки выходили на благотворительные субботники для префектуры и санэпидстанции.
Но настал день, когда жильцов не встретил у подъезда охранник-альфовец Митя, а обе квартиры наверху оказались опечатаны. Потом в одну въехали семеро чеченцев, а в другую – пьющая мать-одиночка с тремя детьми плюс четвертый на зоне. В самые сжатые сроки москвичи и гости столицы подъезд зассали, завалили шприцами, гондонами и прочей медтехникой, почтовые ящики сожгли, а лестничный пролет между пятым и шестым, где скинхеды, взорвали на фиг, как Храм Христа Спасителя в 1931 году.
Леонид Анцелович
