Что в карантинном режиме самое тяжелое для человеческой психики?
Смотря, в какой период карантина. Поначалу, когда все только начиналось, мы в большинстве случаев реагировали так, как привыкли реагировать на трудности в обычной жизни. У каждого из нас есть свои способы совладания с проблемами. Кто привык тревожиться — тревожились больше. Кто привык впадать в уныние — впадал в уныние. А кто привык к активности, тот, пусть и хаотично, действовал. Есть одна старая схема, применимая к этой ситуации. В ситуации воздействия стрессора человеческие реакции можно классифицировать по двум осям — активность/пассивность и положительное/отрицательное отношение. Тогда получается четыре квадрата: положительное и активное отношение, это «я мобилизуюсь и действую»; положительное и пассивное — «я отрицаю опасность и делаю вид, что все хорошо»; отрицательное и активное — «я тревожусь»; отрицательное и пассивное — «я впадаю в уныние».
Сейчас ситуация меняется, потому что она стала длительной. И самая большая проблема для нас заключается в том, что мы не знаем, когда все кончится. Исходная ситуация неопределенности, которая всегда тяжело переживается всеми людьми, изначально была неопределенной только по содержанию. То есть, мы не понимали, что это за вирус, как его лечат, что будет с экономиками разных стран, и так далее. Сейчас все это осталось с нами, но теперь мы еще и не понимаем длительность ситуации. Обратите внимание — в сводках новостей акцент сместился с количества заболевших, поправившихся или умерших на прогнозы относительно выхода на плато, из пика или вообще из карантина. Невозможность прогнозировать будущее оказывается гораздо большим стрессором, чем исходная ситуация объективной угрозы. При этом начальный способ реагирования на трудности сменяется другими.
Что происходит, когда наша начальная, быстрая мобилизация привычных способов самозащиты от внешних угроз становится длительной, да еще на неопределенный срок?
Один из вариантов — переживание человеком некоторого противоречия. Люди, привыкшие к определенной социальной, профессиональной или семейной активности, то есть к достаточно высокой стимуляции, оказываются в привычном, неизменном и исходно очень хорошо защищенном домашнем пространстве. А угрозы, новости и прочие стимулы попадают к ним исключительно извне, через экраны гаджетов. В этой ситуации возникает ощущение, что мы как бы находимся на отдыхе. То есть, можно расслабиться и, соответственно, позволить себе разные «хочу». Хочу — ем, больше чем обычно, или сплю немного больше, или работаю чуть спустя рукава. Но эти наши «хочу» упираются в довольно жесткие «надо». И это принуждение идет извне. Конфликт между «хочу» и «надо» для людей, которые вынуждены подчиняться внешним силам, например, государственным решениям, приводит к тому, что в воздухе витает недовольство. Оно спровоцировано вынужденностью ситуации, а вместе с ним зреет сопротивление. Например, на уровне индивидуальных реакций — у меня так много оказалось «надо» в ситуации, в которой я обычно позволяю себе «хочу», что смешалось домашнее и рабочее, долженствование и удовольствие, профессиональная и личная жизнь. Это усугубляется, если человек, работающий дистанционно, не имеет возможности уединиться, потому что у него маленькая квартира, а в ней живут еще и другие члены семьи.
Что делать, если возник конфликт между «хочу» и «надо»?
Нужно уметь позволить себе быть неэффективным — для сохранения себя и своего нормального, благополучного психологического статуса. В этой ситуации легко впасть либо в профессиональную апатию, либо в излишнюю хлопотливость с низкой эффективностью. Лучше осознанно позволить себе больше разных «хочу». Потому что через эти «хочу» мы возвращаем себе контроль над ситуацией. Человеку нужно чувство, что он на что-то влияет. В ситуации пандемии мы мало на что можем повлиять, у нас возникает ощущение, что наша жизнь полностью зависит от макрофакторов. Попробовать организовать вокруг себя что-то, на что вы реально можете повлиять, что доставляет вам удовольствие и что будет отвечать вашему внутреннему «хочу», — наилучший выход. У всех в этом свои ограничения, но каждый может найти маленький глоток свободы, который не будет мешать другим, а самому человеку позволит находиться в большем контакте со своими чувствами и желаниями.
Вы говорите о недовольстве и сопротивлении. На кого направлены эти чувства?
В разных ситуациях — по-разному. Но один из общих случаев — поиск врага. Самоизоляция обостряет деление на «своих» и «чужих». Врагом могут стать китайцы, потому что вирус пошел из Китая. Учителя, потому что дети не ходят в школы, соседи, нарушающие карантин, и просто те, кто ездит «по всяким заграницам». Этот поиск врага усиливается по вполне понятным причинам. Человек — общественное животное, в ситуации угрозы мы привыкли действовать группой. Отсюда активный поиск «своих», что невозможно без противопоставления с «чужими».
Один из вопросов, который неминуемо возникает, когда в семье есть дети, — как быть с ними?
Когда на одном жилом пространстве двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю находится семья с детьми, вопрос, действительно, стоит остро. Понятно, что ответ будет зависеть от возраста детей. И, тем не менее, запрос, который сегодня повсеместно идет от мам, оказавшихся лицом к лицу с собственными детьми, касается детей разного возраста — дошкольников, детей младшего школьного возраста и подростков. Запрос, в общем-то, все время один и тот же — «я не могу больше это видеть!». «Не могу с ним играть», «не могу с ним делать уроки», «не могу слышать, как он…», «мне это мешает», «меня это раздражает». Если это с вами происходит, стоит понять, что вы не одиноки и дело не в вашем ребенке.
Оно даже не в том, что вы стали много времени проводить вместе. К этому нужно привыкать, особенно если ребенок подросткового возраста. Ему необходимо отделить собственное пространство, и задачу возраста никакая пандемия не отменяет. Стоит немного отпустить поводья, довериться ребенку и тому, что он сам выберет свой способ саморазвлечения, самоуспокоения и самозанятости.
Многие родители жалуются, что дети «ничего не делают», что обучение по интернету неэффективно. Что вы им ответите?
Одна из самых тяжелых проблем, утяжеляющих взаимодействие родителей и детей в режиме карантина, особенно если дети школьного возраста, — это обучение онлайн. Со всеми трудностями быстрого перехода в онлайн справиться в один момент невозможно. Это не могут сделать ни учителя, ни дети, и было бы наивно думать, что с этим можем справиться мы, родители. Иногда кажется, что, контролируя, мы справимся с этим таким чудесным и великолепным способом, что успеваемость не упадет, мотивация повысится, и все будет прекрасно. Не будет прекрасно, но это не страшно, и лучше не нагнетать напряжение. В такой момент главное — не потерять контакт и доверие, если оно есть, или построить его, если его нет.
Нельзя потерять эмоциональный контакт в ситуации собственного раздражения, это будет трудно компенсировать. Наверстать отметки можно, а изменить потерянные отношения очень сложно. Я бы перестала ругать за отметки, перестала стоять над ребенком контролером и цербером — сделал уроки или нет, и хорошо ли их понял. Не нужно делать из текущего уровня образования, которым овладевает ребенок, гарантию дальнейшего жизненного успеха. Я бы не стала вообще включаться в этот процесс, а стала бы больше разговаривать о том, что ему интересно, что его волнует. Попробовала бы понять, очень ли он скучает по друзьям и насколько ему вообще нормально видеть в домашней обстановке свою школьную учительницу. Вы должны понимать, что школа вторглась через экран в домашнее пространство, и, возможно, ваш ребенок так это и воспринимает. Он находится в ситуации повышенного контроля. Из планшета на него смотрит лицо «любимой мариванны», а сзади стоите вы и контролируете, хорошо ли он ее слушает.
Итак, отпустить поводья. Какой еще совет вы можете дать родителям?
Одним из общих советов в этой ситуации является творческое изобретение семьей некоторых новых ритуалов или обновление старых. Это нужно безотносительно к возрасту ребенка, хотя для подростка это особенно важно. Новую жизнь стоит превратить в зону игры, где мы вместе что-то придумываем, — как мы вместе садимся за стол, как распределяем обязанности. И как мы можем перестроить свое жизненное пространство, чтобы у тех, кто продолжает работать или учиться, была возможность уединения. Это сложно, но возможно, если придумать какие-то графики, игровые команды и ритуальные действия. Они, например, должны обозначать время, когда мама должна читать по скайпу лекции или выходить в онлайн на совещание с коллегами. Ритуализация этой жизни все равно назревает, потому что ситуация не кончится завтра, а ритуал структурирует не только пространство, но и время.
К слову о творческом использовании личных пространств. Я знаю несколько семей, которые используют для этого личный автомобиль, припаркованный рядом с домом. Туда уходят по очереди родители, уставшие от детей. Она — чтобы поболтать по мессенджеру с подружками или просто покрасить ногти, он — чтобы выпить онлайн пива с друзьями, и оба, по очереди, чтобы поговорить со своим психотерапевтом.
Как помогать пожилым людям, им сейчас особенно тяжело?
К сожалению, в ситуации, когда на всех воздействует реальная угроза, наиболее незащищенные и уязвимые становятся еще более уязвимыми. Я имею в виду стариков и тех, кто может опасаться насилия со стоны близких. Это то, с чем очень трудно смириться, но факт остается фактом — под угрозой находятся самые слабые. В первую очередь, конечно, одинокие старики и те пожилые люди, которые почувствовали свое одиночество в разлуке с близкими. В России пока нет жесткого запрета на визиты. Но там, где они есть или будут, нужно использоваться все возможные технические средства, чтобы чаще связываться, задавать вопросы, выслушивать длительные и раздражающие вас, но необходимые самим старикам ответы. Нужно держать их в курсе повседневных, пустячных, мелких событий, связанных с вами и с вашими детьми. Если есть видеосвязь, то лучше показывать им себя, и еще спрашивать совета, даже если вы в нем не нуждаетесь.
Что мы знаем о домашнем насилии в условиях самоизоляции? И что можем сделать?
Есть уязвимости, которые существовали, возможно, и в предшествовавшей карантину жизни. Это уязвимость перед семейным насилием или алкоголизацией близкого человека и перед его агрессией. К сожалению, любой новый сильный стрессор усиливает и другие, мелкие, уже существовавшие стрессоры, а не уничтожает их. Это та проблема, которая во всю мощь встанет после карантина. Сегодня, если нет каких-то объективных данных о семейном насилии, то это только потому, что жертвы не могут выйти на связь. Но они выйдут на связь по окончании самоизоляции, если это не будет слишком поздно. И тогда мы узнаем о картине семейного насилия то, что сегодня можем только предполагать.
