Ленина я знаю назубок, что не делает мне особой чести, но, пожалуй, и не мешает, раз уж такая судьба.
Ленин глубочайше верил в прямой продуктообмен: в снабжение по карточкам, в то, что можно устроить всеобщее благосостояние без денег, без торговли, на честном труде охваченных энтузиазмом рабочих и крестьян.
И он же первый из своих однопартийцев понял, что это невозможно. Для этого ему понадобилось меньше трех лет: это была попытка внедрить такой порядок в условиях, к тому же, гражданской войны и разрухи всего хозяйства, успевшей развернуться еще при царе.
Поняв свою ошибку, Ленин прямо и в высшей степени громогласно объявил о ней. «С продуктообменом у нас ничего не вышло. И это означает коренной переворот всех наших представлений о социализме. Строить его придется не на энтузиазме непосредственно, а на энтузиазме плюс материальной заинтересованности».
От осознания таких ошибок вообще-то положено вешаться. Он ограничился тем, что вскоре умер естественной смертью.
Вторым, кто лучше всех понял эту ленинскую и свою ошибку, был не кто иной, как Дзержинский.
Два самых первых палача советской России первыми же поняли свою ошибку и открыто ее признали. Дзержинский это сделал страшными словами: «Расстрелами по классовому признаку, - чем он занимался три года ошалело, но и методично, - производства не наладить». И тоже умер – через два года после Ленина.
Последним, кто не поддался им, Ленину и Дзержинскому, и продолжал верить, что прямой продуктообмен под названием коммунизм восторжествует даже при его жизни, был Хрущев, а предпоследним - не кто иной, как Сталин.
Эту его, Сталина, веру лучше всех почувствовал и глубже всех разделил не кто иной, как крупнейший русский поэт советского времени Борис Пастернак. То, что он написал палачу писателей Фадееву в дни сталинских похорон, не должен бы упускать из виду всякий, кто хочет что-то понять в советском периоде русской, да и не только русской, истории.
Местью дьявола человечеству (знаем, за какие грехи!) выглядит то, что в прямой продуктообмен, пусть не такой полный, о каком мечтали Ленин-Дзержинский-Сталин-Хрущев-Пастернак- Платонов (да-да – и он!), и сегодня верят многие и многие повсюду в мире – они называются левыми.
Чуть не забыл: вот какими мыслями и обуревавшими его чувствами делился с Фадеевым Пастернак в дни сталинских похорон:
«Как поразительна была сломившая все границы очевидность этого величия и его необозримость! Это тело в гробу с такими исполненными мысли и впервые отдыхающими руками вдруг покинуло рамки отдельного явления и заняло место какого-то как бы олицетворенного начала, широчайшей общности, рядом с могуществом смерти и музыки, могуществом подытожившего себя века и могуществом пришедшего ко гробу народа.
Каждый плакал теми безотчетными и несознаваемыми слезами, которые текут и текут, а ты их не утираешь, отвлечённый в сторону обогнавшим тебя потоком общего горя, которое задело за тебя, проволоклось по тебе и увлажило тебе лицо и пропитало собою твою душу…
Какое счастье и гордость, что из всех стран мира именно наша земля, где мы родились и которую уже и раньше любили за её порыв и тягу к такому будущему, стала родиной чистой жизни, всемирно признанным местом осушенных слёз и смытых обид!
Все мы юношами вспыхивали при виде безнаказанно торжествовавшей низости, втаптывания в грязь человека человеком, поругания женской чести. Однако как быстро проходила у многих эта горячка.
Но каких безмерных последствий достигают, когда не изменив ни разу в жизни огню этого негодования, проходят до конца мимо всех видов мелкой жалости по отдельным поводам к общей цели устранения всего извращения в целом и установления порядка, в котором это зло было бы немыслимо, невозникаемо, неповторимо!»
