Государственный секретарь РСФСР Геннадий Бурбулис наконец то выговорил то, чего все ожидали от российских руководителей, вероятно, с первого послепутчевого демарша республик — провозглашения независимой Украины. «Россия незамедлительно должна стать государством» — это уже из заявления другого российского государственного мужа, Сергея Станкевича. Что ж, этому мало кто удивился в республиках — обескураженным может показаться лишь скорбный Центр, который все еще надеется остановить лавинообразный распад своей добытой путчистами страны и удерживать властные полномочия в роли гаранта равновесия.
Но Бурбулис сказал и нечто иное, чего от российских руководителей не ждал никто: Россия «может и должна стать» правопреемником Союза — судя по всему. единоличным.
Пока Геннадий Бурбулис пытается в Сочи убедить Бориса Ельцина в правильности этой «акции советников» (судя по немедленной и безоговорочной поддержке высказываний госсекретаря Сергеем Станкевичем, давшим интервью ТАССу, можно предположить, что идея независимости и правопреемственности вызревала в ближайшем окружении российского президента уже давно и нашумевшее заявление пресс-секретаря Ельцина о территориальных претензиях было лишь пробным шагом в ее осуществлении), попробуем понять, где все мы — теперь уж действительно все — можем очутиться, если инициатива государственных мужей будет воплощена в жизнь. У многосубъектного государства появится один-единственный правопреемник, претендующий к тому же и на полный контроль над ядерным оружием и на место в Совете Безопасности ООН. Центр, только недавно, на последнем съезде народных депутатов СССР обретший черты коллективного управляющего, будет отстранен от власти — но не устранен. Новым Центром — естественно, правопреемником старого — становится Белый дом. Уже сейчас российское руководство пытается вести себя так, будто действует не в одной из республик бывшего Союза — равной среди равных, а чуть ли не в новой метрополии. Помимо заявления Вощанова можно вспомнить и претенциозные амбиции российского Госсовета о «защите этнически породненных» с гражданами РСФСР в других республиках (интересно, как бы отреагировали в России на «защиту» миллионов проживающих здесь украинцев со стороны украинского правительства? Или на «защиту» тюркских народов России со стороны породненных с ними лидеров Средней Азии?). И обнародованную позицию Г. Бурбулиса по поводу событий в даже и не граничащей с РСФСР Молдове. Можно представить себе, что произойдет, когда российское руководство попытается править Союзом в роли нового, «естественного» Центра. Отторжение республик, вспышки напряженности, территориальные конфликты, словом, югославский вариант нам гарантирован. Да и признают ли республики, особенно те, с которыми независимая Россия намерена вступить, судя по всему, в геополитическое соревнование, легитимность правопреемственности, столь самодержавно возложенной на собственную голову? Признает ли эти претензии Центр, коллективный межреспубликанский Центр? Или он будет расформирован, чтобы не мешать Бурбулису и Станкевичу сидеть в кресле в Совете Безопасности?
Задумаемся и над таким, возможно, парадоксальным, вопросом: а может ли Россия стать независимым государством по образу и подобию других бывших советских республик? Ведь все они являются, по сути своей, национальными государствами, где проживают и меньшинства — этот пропорционально взболтанный коктейль и позволяет говорить о «государстве народа». Отягощенная же автономиями — т. е. местами исконного (исконного!) компактного проживания других народов, Грузия, например, пробивается к независимости сквозь кровь, смерть и слезы. Напоминать о нынешнем административно-территориальном устройстве РСФСР нужды нет: федерация до ужаса похожа на распавшийся Союз, который и был в 1922 году составлен как увеличенный слепок с нее. И если самая большая матрешка оказалась из гнилого дерева, то где залог прочности матрешки поменьше? РСФСР сегодня — и не государство, и не союз держав, и не страна, а нечто промежуточное. У ее руководителей был шанс — пока еще существует Союз, хотя бы формально, хотя бы в отживающих своих структурах — провести серию конституционных реформ, дающих право на независимость. Чтобы облик России — конституционно-государственный облик — наконец-то определился. Но российские лидеры, похоже, предлагают проводить конституционные изменения в уже независимом государстве. Будто и забыли они о параде суверенитетов, последовавшем вслед за принятием Декларации о суверенитете РСФСР. Со всем этим придется считаться, как и с непредсказуемой реакцией населения, которое вдруг увидит дыры в карте, которую оно уже наверняка привыкло считать своею. Продекларировать независимость легко, а вот быть независимыми — трудно, подчас и невозможно, когда речь идет о столь неуклюже построенном образовании.
А как отреагирует мир, когда увидит, что Россия собственными руками нарушает его надежды на стабильность в регионе? Что, надеется сыграть роль «советской Сербии»? Но, может быть, стоит хотя бы подождать, чем окончится «созидательная» деятельность Сербии югославской?
Я, как и любой нормальный человек, очень хочу, чтобы у русского народа было свое государство. Хотя, по правде сказать, оно у него уже было --Российская империя, а затем Союз. Иное дело, что другие народы это не очень устраивало. Но будет ли устраивать другие народы РСФСР в роли государства русских? Не «тянет» она на такое государство, а как союз народов — не выстроена. И обязательно распадется, как распался уже Союз, как распадаются все империи. Но стоит ли затевать эксперимент, когда результат заранее известен? И стоит ли экспериментировать над собственным народом еще раз? Не лучше ли повести его к цивилизованной независимости, избежав независимости в нецивилизованной структуре?
И обязательно ли это независимее государство должно стать единоличным правопреемником Союза, одним из субъектов которого оно являлось? Вероятно, стоило бы вначале выяснить у других субъектов, отказываются ли они от права преемственности? А если нет — какие тогда у РСФСР права на преемственность единоличную? На единоличный контроль над ядерным оружием, в том числе и находящимся на чужой территории? На Совет Безопасности? На миссию карать и миловать по отношению к соседним и дальним (как мы уже видели на примере Молдовы) государствам?
Что удачно в событиях последних дней — наконец-то «центр нестабильности», этот генератор безумных идей обнаружил себя, не прикрываясь пресс-секретарями. Есть пресс-секретарь, а есть госсекретарь. К нему все ваши вопросы, господа!
Может быть, в порядке эксперимента этим государственным мужам сосредоточиться на их прямых обязанностях, оставив ООН, ядерное оружие, Донбасс и прочие важные проблемы специалистам. А вопросы будущего державы — парламентариям, экспертам, здравому смыслу, наконец? Ведь если даже Николай Ильич Травкин, не наделенный властью, но не обделенный неумной энергией, сумел, появившись в Молдове, отодвинуть на какое-то время компромисс, то на что же способны мужи государственные? И что же может свершить самый государственный муж, если он согласится со своими соратниками?
