Вдоль частных домов тянулся широкий тротуар с асфальтовым покрытием. Переулок не пользовался популярностью у горожан, да и что тут делать? Ни магазинов, ни государственных учреждений здесь нет – только жители окрестных домов изредка проходят по переулку, покидая дома и вновь возвращаясь.
Старый асфальт на тротуаре местами растрескался и, то тут, то там пробились сквозь него желтые головки одуванчиков в обрамлении нежно-зеленых листочков.
Покачивая золотыми головками на тонких стебельках, они тянулись к солнцу, провожая его взглядом с востока на запад, а ночью - прятали головки в тугой сверток чашелистиков, чтобы утром вновь взглянуть на солнце и на мир, их окружающий.
Ромка, студент-третьекурсник технического университета, возвращался после напряженного дня учебы. Впереди – сессия, успеть бы получить зачеты, сдать экзамены и...
Все лето впереди! Он в задумчивости подходил к своему дому, не замечая, что смял подошвой своей обуви желтое пятнышко одуванчика.
- Что ты наделал! – услышал он за спиной полный отчаянья вскрик. Удивленно оглянувшись, увидел Альку, соседку-школьницу.
«Это ведь она – мне» – понял Ромка и вопросительно уставился на девчушку. Он никогда особо не обращал на нее внимания – соседка и соседка, младше его. Учились в одной школе, но даже не общались, так - «Здрасьте!» – и все.
- Отойди, – Алька оттолкнула его и присела, пытаясь выправить сломанный стебелек одуванчика. – Ну вот, – всхлипнула она, – сломал...
- Ты чего, Алька? – удивился Ромка. – Это же просто трава. Вон ее сколько тут, скоро полоть придется.
- Дурак ты! – вынесла вердикт Алька, все еще всхлипывая.
- Обоснуй, – улыбнулся Ромка, нисколько не обидевшись.
- Ты знаешь, как трудно было ему выжить? – Алька, присев, поддерживала стебелек со смятой головкой. – Прошлой осенью холодный ветер гнал зонтики с семенами по улице, одному удалось зацепиться за край трещины и спрятаться от ветра...
Всю зиму он мерз и едва не погиб от мороза. Когда пригрело солнышко, он зацепился корнями за кусочек земли – а сколько ее там, в трещине? Но он все-таки нашел силы выжить, выглянуть на свет и даже распуститься.
Каждый день он радовался солнышку, теплу, ему так трудно давалась эта жизнь, а ты его – ногой!
Алька говорила горячо, с такой убежденностью, что Ромка вдруг понял – она ведь не шутит! Она в самом деле считает одуванчик живым, сопереживает ему и чувствует его боль!
- Прости, Алька, я не заметил. Просто – задумался, проблемы, понимаешь...
- Проблемы... – тихо повторила Алька. – У всех проблемы, но неужели такие, что кроме них ничего вокруг не замечаете? – она вздохнула, поднялась и направилась домой.
Ромка смотрел ей вслед. А ведь уже и не девчонка – девушка. Когда успела повзрослеть? Шевельнулось в груди теплое чувство – жалость или нежность?
«Как же ты жить будешь с такой ранимой душой? – пришла неожиданно мысль. - Каждую травинку жалеешь, каждую защитить хочешь. Кто же тебя защитит, сбережет?»
- Алька! – окликнул он ее. Она обернулась, взглянула вопросительно. – Я сейчас водички вынесу, полью стебелек. Может оживет?
Она кивнула головой и улыбнулась...
- Ромка! – встретила его мать. – Пообедай, переоденься и помоги мне. На чердак надо будет лезть.
- Что там? – поинтересовался он.
- Кошка какая-то приблудная поселилась. Похоже и котята у нее. Выселить надо все семейство, к чертовой матери! На что они тут сдались?
Мать у Ромки – женщина суровая, привыкшая главенствовать – а как иначе? Два мужика в семье, а дом на ней держится.
Муж – человек мягкий, добрый, даже не делает попыток выбраться из-под каблука. Ромка еще молод собственное мнение иметь, вот и приходится стоять у руля семейной лодки, покрикивать на мужиков, пока те бездумно гребут веслами – думалось ей.
Ромка приставил лестницу к карнизу, поднялся к чердачной двери. От сырости та разбухла и прилегала неплотно. Но щель была невелика, в ладонь шириной – как туда может пробраться кошка?
Открыв чердачную дверь, он увидел ее. На старом холщовом мешке, тяжело дыша, лежала худая серенькая кошка. Она даже не делала попыток скрыться и только обреченно смотрела на Ромку.
Из-за ее спины выглядывали два котенка, тоже худых настолько, что ушки на их головах казались неестественно большими. Они попытались скрыться, но едва смогли сделать несколько шагов на тонких лапках и завалились на бок.
"Ты знаешь, как трудно им выживать? – послышался ему голос Альки. - А ты – ногой!"
Ромка спустился по лестнице, присел на нижнюю перекладину, подумал минутку, встал и направился в дом.
Не говоря ни слова, он взял со стола пакет молока, достал из буфета пару блюдец.
- Ты не кормить ли их надумал? – удивленно вскинула брови мать. – Клади все на место! Ишь чего! – И, видя, что Ромка не реагирует на ее слова, крикнула ему вслед: – Живи там с ними! А в дом, чтоб – ни ногой! Мне их тут не надо!
Ромка смотрел, как котята жадно лакают молочко, по всему было видно, что они давно голодают, да и были ли они когда-то сытыми?
Кошка едва лизнула из блюдечка и вновь улеглась, благодарно поглядывая на Ромку и с нежностью на котят. Ясно, что она больна – худые бока ее вздымались, она уронила голову и не поднимала ее.
Ромка слышал, как подъехал отец, загнал машину в гараж.
- Потерпи, хвостатая, – Ромка погладил кошку. – Сейчас что-нибудь придумаем...
Он остановился у дверей дома и с удивлением услышал громкий, твердый голос отца. Сроду он так с матерью не разговаривал:
- Думаешь, меня сломала, так и Ромку сломаешь!? У парня душа есть, добрая душа, так ты ее растоптать хочешь!? Хочешь, чтобы он стал таким, как ты - ни тепла в сердце, ни жалости к другим? Не позволю!
Дверь отворилась и отец с сыном уставились друг на друга.
- Батя, надо бы кошку с котятами к ветеринару... – начал Ромка.
- Тащи их, сынок. Я пока машину выгоню, – отец хлопнул его по плечу. – Успеем, там допоздна принимают.
Вечером, под светом настольной лампы Ромка еще раз проверял курсовой проект. У его ног, на мягкой лежанке посапывало семейство – кошка с котятами.
Чистенькие, впервые в жизни отмытые, сытые и умиротворенные – в полной уверенности, что ничего плохого с ними больше не случится.
На кухне слышны голоса – батя с мамой беседуют. Давно они так спокойно не разговаривали...
- Коля, да разве ж я плохого хочу для Ромки, для нас? – хозяйка, опустив взгляд, говорила негромко, чтоб не слышал сын. – Только – как по другому? Посмотришь на все, что творится вокруг, аж зло закипает!
- Катюша, – Николай ласково поглаживал руку супруги. – Жизнь всегда была такой и другой не будет. Дело не в ней, дело в нас.
Злость эта и мешает жить, глаза слепит и душу камнем оборачивает. Мешает видеть хорошее, а ведь его немало. Посмотри другими глазами на свет, порадуйся за сына – сильный, добрый мужик растет. Рядом с ним другим будет тепло и спокойно, а ему – радость от этого...
Мать вошла в комнату сына, присела у лежанки хвостатого семейства. Кошка взглянула на нее и прищурила глазки, котята умильно позевывали и потягивались.
- Когда, говоришь, ей капельки давать? – спросила она.
- Три раза в день, мама, перед кормежкой.
Ромка не удивился. Поведение мамы разительно изменилось и дома будто уютней стало, теплей.
- Ничего, моя хорошая, вылечим, – вздохнула мама, поглаживая кошку. И, виновато взглянув на сына мокрыми глазами, произнесла дрогнувшим голосом: – Тоже ведь, мамочка...
Как ни спешил Ромка на остановку автобуса, но, увидев Альку, замер. Она шла по другой стороне улицы, в школьной форме с белым фартуком, прическу украшали белые, роскошные банты!
"Да она – красавица!" – застучало в груди.
- Алька, привет! Что это ты вдруг нарядилась, будто в первый раз, в первый класс?
- Здравствуй, Рома. Сегодня у меня – последний звонок. Заканчивается моя школьная жизнь, – вздохнула она. - Что там будет дальше?
- Все будет хорошо, вот увидишь. Веришь мне?
- Верю, – улыбнулась Алька. – Тебе – верю.
- Смотри, Алька, одуванчик ожил, даже распустился, – у ног Ромки покачивал золотой головкой одуванчик.
- Ой, правда! – засмеялась Алька. – Это потому, что ты о нем позаботился.
- Нет, – помотал головой Ромка. – Это потому, что ты рядом оказалась. Пойдем, провожу тебя до школы, мне на остановку – по пути...
