«Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак, по плодам их узнаете их».
(Матф 7:18–20)
Обновляю свой материал трехсполовинойлетней давности из «Зеркала недели» (№ 977), который тогда назывался «Налоги решают всё»,— с добавлением ключевых фрагментов из более поздних статей, чтобы сложились все пазлы: о налогах, занятости, комиссии/инфляции, [недо]потреблении, экономических и налоговых циклах, украинском долларе...
Критерий строя
Не так важно, то ли у предприятия отбирают все, кроме фондов, которые ему оставляют, то ли, наоборот, оставляют все, отбирая только налоги. Гораздо важнее пропорция: сколько отбирает государство и сколько остается плательщику.
Условно говоря, если отбирают 70–90 или даже 60% (хоть как налоги, хоть как «свободный остаток» после фондообразования),— это социализм. Причем независимо от формы собственности.
А если Родина забирает лишь 10–30, от силы 40%, то это капитализм. И форма собственности тут тоже не важна.
Важно то, сколько кому остается, а не то, что определяется первым, чтобы отдать все прочее хозяину (хоть при механизме «фонды, а остальное — государству», хоть при механизме «налоги, а остальное — собственнику»).
Вот каковы плоды доброго или худого налогового дерева…
Новая функция
Какие только функции ни выполняют налоги! Политического устрашения, источника коррупции, даже искусственной занятости (как проверяющих, так и проверяемых), для чего механизм предельно усложняется и запутывается: как бы ни хотел, а все по-честному не получится, зато все при деле, при мутной воде и при рыбке.
Есть и функция усиления социального неравенства — с учетом верхнего предела дохода, облагаемого единым социальным взносом. (Формально — обложение идет за счет источника выплаты, хотя фактически все перекладывается на конечного деньгополучателя: источник-то не резиновый!) За счет такого верхнего предела, сверх которого обложения ЕСВ уже нет, работающий бомж реально облагается больше (в процентах), чем олигарх.
Ну а собственно фискальная функция фискального механизма зачастую оказывается по значимости далеко не на первом месте. Можно платить, коль шеф не простимулировал бухгалтера, а можно имитировать уплату, и (если не было спецзаказа по политическим мотивам или от конкурентов) налоговики тоже будут имитировать борьбу (пока все не договорятся). В странах процветающей коррупции налоговое законодательство даже не рассчитано на его взаимное выполнение, да это от него и не требуется.
Однако же, когда жареный петух таки делает свое черное дело, все вспоминают не только о политике/коррупции/занятости etc., но и о наполнении — кроме собственных карманов — еще и бюджета. Ручного-позвоночного («заплатите, а то придем!») управления начинает не хватать, тут-то и становится востребованной позабытая было фискальная функция. А законодательство — не готово.
Особенно — с учетом чисто украинской специфики, которую у нас почему-то учитывать не принято:
— уникальной коррупции (легче, к примеру, чем-то заменить НДС, чем поменять соответствующую ментальность);
— недостатка платежеспособного спроса в увязке с покупательной пассивностью в отношении всего отечественного;
— засилья спекулятивного многозвеньевого посредничества;
— высокой материалоемкости и низкой эффективности производства...
Тропка от налоговой
Мудрым считается асфальтировать дорогу там, где народ сам протоптал тропку. Еще мудрее, конечно, рассчитать эту тропку превентивно, не дожидаясь народного протаптывания, но в особо мудрых странах этот вариант даже не рассматривается.
Так вот, налоговики свою тропку (в качестве представителей народа) уже давно протоптали. Когда — вдруг — хотят обложить не по писаному, а в самом деле по-настоящему, то есть «по гамбургскому счету», налоговые «гамбургеры» тихонечко применяют для «особого» контроля незаконный, но фискально-эффективный показатель налоговой нагрузки/отдачи. Это соотношение налоговой массы к массе выручки, то есть, по сути, считают налог с оборота, или тот же единый налог. Но — с естественной дифференциацией ставок по видам деятельности (ювелиры не могут платить со своего включающего золото оборота по такой же ставке, что и безматериальные, к примеру, риэлторы).
Его очевидные преимущества:
— традиционный расчёт и администрирование такого налога крайне просты, а где простота — там и сложнее нахимичить, уклониться, «спрыгнуть»;
— он равномерно ложится на всю стоимость и поэтому не направлен на откровенное дестимулирование эффективности производства — в отличие от налогов на прибыль и добавленную стоимость, отбивающих охоту прибыльно работать и показывать высокие зарплаты;
— налог с оборота формирует налог, как прибыль и цену, то есть с учетом всей стоимости, а не только добавленной, зато на меньшей ставке, чем когда облагается только эффект, — в отличие от несправедливого нынешнего порядка, когда материалы влияют на цену и прибыль, но не на налог, который приходится лишь на эффект, хотя использованный прошлый труд гораздо более «достоин» обложения, чем добавленный;
— этот налог делает особенно невыгодным рост материалоемкости, бесконечное посредничество с накруткой цен без реальной добавки к продукту, засилье импорта, дающего работу не нашим, а чужим, ибо все это — облагается;
— он стимулирует — во избежание повторного обложения — создание вертикально интегрированных комплексов без лишних звеньев;
— облегчает стимулирование экспорта безо всяких невыполнимых возмещений — достаточно просто снизить ставку, например, при общей ставке 7% установить для экспорта 2 или 3%;
— при этом вся тяжесть обложения не перекладывается на трудноуловимую и сложноконтролируемую разницу — в отличие от варианта с налогом с продаж.
Однако работать этот налог должен, конечно, не наряду с «традиционной» системой, не на добровольной основе, что лишь открывало бы дорогу для манёвров, а именно вместо стандартных налогов (иначе будет улица без правил с частично левосторонним движением под сегодняшним девизом «Вам — офшоры, нам — единый налог»).
Правда, тогда уже нет простора ни для карательных мер, ни для коррупции, ни для искусственной занятости. Просто выгодно работать, легко считать и трудно уклоняться. Потому оно никому сейчас — на законодательном уровне — и не нужно. Пока гром не грянет. Лишь тогда налоговый механизм приведут в соответствие со сложившейся негласной практикой.
Как — знают все. Другое дело, что не хотят.
Занятость превыше всего
Отвлечемся теперь (не очень надолго) от налогов.
Известный украинский специалист в банковской сфере Александр Савченко обратил моё внимание на то, что основной задачей и основным критерием эффективности Федеральной резервной системы в США считают увеличение количества рабочих мест в стране. Та же задача и тот же критерий были бы уместны в отношении любого центробанка. Просто ФРС, будучи конторой негосударственной, к этому пришла раньше многих других, как и должно быть в истинно либеральной стране.
Казалось бы, при чём занятость к функциям банка, если речь только не идёт о занятости своих банкиров?
Но именно рост числа рабочих мест в стране является первоосновой её процветания вместе с процветанием банковской системы. Ведь оплачиваемая работа это и уровень жизни, и создание товарной массы, обеспечивающей национальную валюту, и внутренний спрос конечного потребителя, делающий осмысленной торговлю, а следовательно — производство во всех сферах, то есть обеспечивается не просто соответствие предложения и спроса, а высокий уровень и того, и другого, плюс именно рост занятости является фактором роста экспорта и соответствующего улучшения внешнеторгового баланса.
В такой ситуации центробанк может нормально выполнять свои функции, а не быть источником ожидаемых чудес при стоящей экономике, возглавляющим сеть обменных пунктов, в которую и вырождается банковская система, когда, кроме обмена валюты, ничего не работает, покупательная способность стремится к нулю, останавливая этим и производство, и за ним кредитование, становящееся для производителя ненужным, а для потребителя — без спецфокусов непосильным с точки зрения возможности возврата, и когда даже стабильность нацвалюты (вследствие равенства нулевых предложения и спроса) является кладбищенской.
В современной ситуации, когда сбыт оказывается важнее и производства, и качества, поскольку важно не столько хорошо сделать, сколько успешно продать, что не всегда связано прямой корреляцией, это особенно ощутимо.
Ну а коль орган, ведающий денежной системой страны, озадачен реальным конечным результатом, а не липовыми цифрами, он сам определяет, каким образом реализовать свои полномочия во благо экономики, а не придуманных показателей стабильности из старых американских же учебников, по которым чем больше денег, тем выше инфляция, потому что обратное влияние спроса на производство и товарное наполнение рынка просто тупо не учитывается.
По цели — и вектор
Центробанк (у нас — НБУ) при верно поставленной конечной цели сам в состоянии правильно вычислить, как этой цели добиваться:
то ли беря кредиты, которые надо будет отдавать с процентами и иногда при совсем кабальных доп. условиях,
то ли через поиск и привлечение инвесторов (в том числе посредством соответствующих рекомендаций государству), каковые инвесторы и будут в таком случае принимать стратегические решения,
то ли через включение эмиссионного «экономического электричества», когда искусственно созданный платежеспособный спрос с параллельным решением социальных задач стимулирует производство, и товары задним числом уравновесят денежную массу, хоть и с неизбежным лагом
(в данной жёсткой ситуации те, кто непосредственно получит «сброшенные с вертолета» (<с>) денежные средства, а это должны быть наименее обеспеченные слои населения — и с социальной точки зрения, и для скорейшего попадания денег на внутренний рынок,— от вызванной такой эмиссией инфляции пострадают меньше, чем выиграют от их получения, поскольку средства получат только они, а инфляция разделится на всех; остальные же пострадают в непотраченной части своих денег, причём даже при покупке на них валюты или сертификатов — ввиду быстрого их обесценивания, в том числе «опережающего». Выгодно на какое-то время станет только «жить и тратить» (как перед концом света), а не менять или копить, и что-то потеряют лишь те, у кого будет свежий лишний жирок. Только этот слой и только в части такого явно лишнего, что невозможно потратить при всём желании, понесёт определённые потери, однако и ему «жить будет плохо, но недолго» (<с>): даже в гораздо более грозные и неуправляемые стихийные 90-е подобный процесс в своей активной стадии длился немногим более 3 лет, сейчас же нам хватило бы и около года),
то ли зубами искусственно держать курс столь же искусственной дороговизной денег за счёт их искусственного дефицита, убивающего экономику и особенно экспорт, а после неизбежного разжатия пружины — уже убивая импорт с сопутствующим резким массовым обнищанием, подогреваемым паникой, что тоже весьма эффективно, если необходимо всё развалить быстро и всерьёз для последующего недорогого частного приобретения,
то ли создавая медленную экономическую смерть посредством бомбы замедленного действия — когда экономика имеет на выходе исключительно услуги и франшизы при развитой инфраструктуре без производственной основы с соответствующей фатальной зависимостью от внешних факторов (в этой связи неслучаен и грамотен валютный союз экономики услуг Сингапура и нефтяной экономики Брунея)...
При выборе оптимального вектора применения усилий занятость — ориентир и интегральный, и практически идеальный.
Это касается, кстати, также налогообложения (возвращаемся к нашим баранам), при повышенном давлении которого на добавленную стоимость и особенно на оплату труда занятость теряет смысл, поскольку работает на налоги, а платежеспособный спрос при этом падает и вследствие прямого обложения заработанных доходов производителя, и вследствие так называемого «косвенного» обложения добавленной стоимости, которое прямо давит уже на покупателя.
Инфляция вместо налогов
Простота (а значит, неизбежность) обложения, отсутствие у него дестимулирующей функции сочетаются еще в одном фискальном механизме, способном дополнить единый налог с оборота в недостающей части (в том числе — на пенсии тем, от кого государство уже успело получить ЕСВ) и провоцирующем на фазе недостающего спроса его, спроса, антиинфляционный всплеск.
Речь о налоге на недопотребление, реализуемом через, условно говоря, ту самую эмиссию. А точнее — через искусственно-директивное придание денежной массе большего количественного значения, чем имеет выраженная в тех же денежных единицах совокупность предлагаемых к покупке товаров (работ, услуг, прав, свойств и т. д.), то есть через эмиссию условную или фактическую.
Это — пролонгируемый перманентный «заем у ближайшего будущего», вышеупомянутое «экономическое электричество». В размере (условно) «сколько — не хватает».
Такое неявное обложение эффективно влияет на спрос, включая спрос конечного потребителя, находящийся в почти прямой зависимости от ожидаемого роста цен, и избавляет экономику, работающую сама на себя, как ресторан для поваров без клиентов, от самоедства, при котором на конечного потребителя ничего не выходит, а предприятия торгуют лишь между собой (и налоги одних равны соответствующему налогоуменьшению у других).
При этом фискальное бремя, ложащееся на граждан, может не увеличиваться по сравнению со стандартным обложением, поскольку и обычные «прямые» налоги, не говоря уже о косвенных, уплачиваются в конечном итоге (через рост цен) всё равно за счет конечных потребителей — наряду с налогом с доходов физлиц (возможно, заменяемым, как и страхначисления, налогом не недопотребление), и наряду с уменьшением рыночно определяемых зарплат (дивидендов), вызванным самим механизмом стандартного налогообложения.
Все дело, конечно, в «ставке обложения» отложенного спроса, то есть в темпах эмиссии и провоцируемой инфляции.
Темпы же эти должны определяться степенью неоправданной дороговизны денег,— значительной в той степени, в какой фактические банковские проценты далеки от стандартных: пока банковские депозитные и ссудные проценты выше цивилизованных/желательных, необходимо снижать ссудный процент, возвращая тем самым деньги в оборот (через кредиты вместо депозитов), вызывая это снижение эмиссией, удешевляющей деньги (и не только восстанавливающей «кислотно-щелочной баланс», но и побуждающей ускорить спрос).
Занимать или рисовать?
Внешние займы раскручивают инфляцию так же, как и нарисованные деньги, но их — в отличие от ситуации с эмиссией — нужно возвращать, еще и с процентами (даже если отсутствуют кабальные политические условия).
Эмиссия, конечно, снижает курс национальной валюты, но лишь до экономически оправданного уровня, о котором и сигнализируют банковские проценты.
Завышенный же курс своей валюты вреден вдвойне:
— из-за неоправданно дорогих денег ухудшаются возможности экспорта;
— вдобавок становится сверхвыгодным импорт, то есть обеспечение иностранного производителя, а не отечественного.
Таким образом, замена стандартных налогов единым налогом с оборота и эмиссией, фактически облагающей отложенный спрос, носит и фискальный характер, и стимулирующий — в отличие от искусственного поддержания заниженного курса доллара (евро) к гривне, что аналогично запихиванию больного в холодильник: причины болезни не устранены, но температура — низкая.
Купуй українське
Частичный возврат налога на недопотребление и/или подоходного налога населению может производиться через возврат физическим лицам части стоимости купленных отечественных товаров (и пр.) по чекам торговых (и других) предприятий, такие товары (etc.) реализующих (вот уже и уволенным налоговикам найдется работа).
Это будет гораздо эффективнее лозунгов, призывающих к поддержанию отечественного производителя, особенно в составе комплексной фискально-стимулирующей системы обеспечения платежеспособного спроса, о которой идет речь.
Если конечный спрос мал, нельзя его еще дополнительно снижать обложением конечного потребителя, так что налог на физлиц может быть в этих условиях только отрицательным — достаточно для них и неявного налога на недопотребление/отложенный спрос.
Как грамотно зациклиться
Ну а когда общество достигает решения проблемы дорогих денег/отложенного спроса/засилья импорта, и возникает проблема противоположная — дешевые деньги и недостаток товаров, вымываемых и отечественным спросом, и экспортом, — противоположными будут и пути решения через фискальный механизм.
Налог на недопотребление заменяется налогом на потребление, то есть налогом с продаж — при сопутствующем ужесточении контроля за розничным оборотом; импортная составляющая исключается из базы обложения налогом с оборота (который, кстати, остается!); снимаются экспортные льготы, а усиление/уменьшение при этом налогового бремени дополнительно корректируется ставкой налога с оборота, особенно высокой на «нулевом» этапе, когда налог на недопотребление не нужен уже, а налог с продаж не нужен еще.
Ведь — в отличие от нестремного обложения оборота — дополняющие его в зависимости от ситуации налоги с продаж и на недопотребление (через эмиссию) — альтернативны, то есть не должны применяться одновременно, поскольку решают противоположные задачи в зависимости от характера нарушения товарно-денежного баланса и знака отклонения складывающегося ссудного процента от желательного, а с фискальной точки зрения — взаимозаменяемы, являясь вместе налогом на (недо)потребление.
Слезть с потолка
Сидеть на потолке в 21-м веке должно быть неудобно. Конкретнее:
эффективное противодействие уклонениям от налогового контроля при обложении реализации конечным потребителям обеспечивается простотой фискального механизма, но возможно оно при как можно более полной замене наличных расчетов безналичными, в частности, с банковских карточек с возможностью вывода на экран и/или распечатки сумм по произведенным расчетам (могут быть — для удобства — «детские» карточки с предельной суммой 2% минимальной зарплаты или карточки «для карманных расходов» с предельной суммой 20% минзарплаты);
бартер при налоге с оборота он должен быть запрещен, а выявленное наличие неких матценностей, не задекларированных изначально и приобретенных не через безналичные расчеты — облагаться по сверхвысокой ставке.
Утешение:
Необратимость налога на недопотребление (фискальной эмиссии) при запрете свободного валютного обмена, как и неотвратимость налога с продаж при упрощении обложения, отсутствии бартера и наличности, создает возможность уменьшения реального налогового давления вследствие всеобщего и полного налогового охвата.
Украинский доллар
Где инфляция, там обмен на валюту. В этой связи воспользуемся аналогией.
Как банки осуществляют так называемую продажу золота? Да очень просто: продаётся обычно не само золото, а некая бумага, свидетельствующая о том, что её владелец владеет золотом.
Почему же похожей бумагой нельзя подменять доллары и евро? Когда их покупают не для поездки за рубеж, а, что гораздо чаще, для предохранения от инфляции?
Те же обязательства перед владельцем, как если бы он владел соответствующей суммой инвалюты, но без самой инвалюты! Без траты на это драгоценных золотовалютных резервов!
Без необходимости срочной покупки долларов банками и государством в случае паники!
С переходом соответствующей части уже имеющейся валюты в эти самые резервы!
С возможностью не так сильно реагировать курсу национальной валюты на искусственно разжигаемые панические настроения!
Предполагаем при этом, что настоящий рыночный не искусственный курс валюты, когда нет её (или заменителя) дефицита, обеспечивает примерное равенство количества $, предлагаемого к покупке и к продаже.
Кстати, СССР, где внутреннее хождение чужой валюты было вообще запрещено (это здесь, разумеется, не предлагается), некие похожие в чём-то чеки достаточно активно и грамотно практиковал, ещё и с возможностью отоваривания их (тогда!) в спецмагазинах Берёзка/Каштан. Что нам мешает делать аналогичное?
Получается ограниченный и смягчённый вариант «каренси борд», дающий — в случае чего — время на передышку до успокоения рынка. По крайней мере, то, что уже есть у нас сегодня, такого времени не даёт.
Тогда уход — через валюту — от налога на недопотребление, реализуемого посредством налогозаменяющей эмиссии, будет влечь не спрос на инвалюту, умудрившуюся стать у нас не деньгами, а туда-сюда-товаром для «переждать, пока получается», а беспроцентным (если считать в СКВ) займом людей государству, фактически — инвестицией, но с будущим разовым возвратом вместо дивидендов.
Это предлагается не вместо возможности стандартного валютного обмена. Это — для выбора — наряду с такой стандартной возможностью. Но — для привлечения населения к данной затее — с совсем иной маржой. Скажем, при обычном обмене — маржа будет на уровне 2,5% для уезжающих/приезжающих в международных аэропортах за таможенной границей и аналогичных нейтральных зонах, в остальных же местах — 15–20% для собирателей неинфляирующих накоплений, не доверяющих при этом украинским долларозаменяющим сертификатам. А сами сертификаты — украинские доллары* — можно обменивать в обоих направлениях либо с сегодняшней микроскопической маржой, либо — поначалу — без маржи вообще.
И пусть каждый демократично выбирает для себя!
* Номиналы: $ 20, 50, 100, 200, возможно — 500. Персоны — на выбор: княгиня Ольга, князь Данило Галицкий, гетьман Павло Полуботок, писатель Николай Гоголь, композитор Николай Лысенко, художники Иван Айвазовский (Крым — наш!), Илья Репин, физиолог Илья Мечников, сатирики Илья Ильф и Евгений Петров, поэт Владимир Сосюра, военачальник Сидор Ковпак, правозащитник и политик Вячеслав Черновил, тренер Валерий Лобановский, да хоть бы и патриот советского времени «националист» Петр Шелест или песенник Владимир Ивасюк... Достойных фигур у нас в истории достаточно.
Практически — получаются как бы те же деньги, но только для функции накопления. И лишь за рубежом эта карета, бегущая от инфляции, снова превратится, как в сказке о Золушке, в простую тыкву.
Возможны, между прочим, и безналичные варианты применения данной формы полуденег, это отдельная тема.
Словом, смею уверить, тут есть над чем подумать.
Постоянный адрес материала http://www.samoe.in.ua/index.php?pub=1017
