Страсти по “Матильде” претендуют на звание трагикомедии года – безотносительно к достоинствам и недостаткам почти никем не виденного фильма Алексея Учителя. Каким бы он в итоге ни оказался, свое место в истории благодаря поднявшейся вокруг него свистопляске эта картина займет. Вернее, уже заняла. Тут есть один безошибочный показатель: коль скоро Рамзан Кадыров высказался – значит, дело и впрямь заметное. Рамзан Ахматович о ерунде давно не говорит.
“Матильда”, точнее, позиция тех, кто ополчился на фильм о романе молодого наследника российского престола с балериной, – не просто гонения религиозно воспаленных людей на произведение, которое они посчитали кощунственным. В конце концов, больших и малых Савонарол история знала множество. Некоторые из них – вроде собственно флорентийского проповедника – были фигурами интересными, глубокими и трагическими, другие – ограниченными фанатичными пошляками. В нашем случае вторых явно больше (футбольные фанаты, осуждающие гламурный фильм, – больший апофеоз пошлости трудно найти), но не это главное. В целом происходящее вокруг “Матильды” – многоплановая и любопытная история. Вернее, несколько историй: о границах дозволенного, о религиозном и светском, о взаимоотношениях власти и тех, кто стремится быть “святее папы римского”, наконец, о том, как нынче в России заставляют читать историю собственной страны. Некоторые выводы можно сделать уже сейчас, за два с половиной месяца до предполагаемой премьеры.
1. “Матильду” не преследуют власти как таковые. Даже обер-культуртрегер правительства Владимир Мединский назвал скандал вокруг фильма “вакханалией демократии”. Тем самым министр отделил позицию властей от взглядов той части гражданского общества, в рамках которой лидер спартаковских ультрас Вася “Киллер” может побрататься на почве ненависти к “кощунникам” с Натальей Поклонской. Поклонскую, несмотря на ее депутатский статус, трудно воспринимать как нормального представителя власти: все-таки власть в России традиционно выступает в стиле тяжеловесной солидности, в том числе и в отношениях с Тем, Кто выше нее самой. На Валаам или Афон съездить помолиться – одно, а вот чтобы про мироточащий бюст императора распространяться... Не царское это дело – мироточить. Опять же социально-историческое происхождение нынешних российских властителей – позднесоветские “служилые люди” и интеллигенция эдак третьего эшелона. В той среде любили, к примеру, читать романы Валентина Пикуля, который на династии Романовых живого места не оставил, в том числе и по части сплетен о личной жизни. Читатели Пикуля с “Матильдой” уж точно воевать не стали бы. Да и Русская православная церковь, кстати, на тему фильма высказывалась с предельной осторожностью и двойственностью. В отличие от "самочинных" православных организаций, у которых с церковной иерархией далеко не всегда простые отношения. Ну и главное: прокатную лицензию фильм Учителя получил.
2. Тут другое любопытно: сам феномен “что выросло, то выросло”. А именно – православные активисты, возбужденная консервативная общественность, многие тысячи людей, которые искренне полагают, что можно и нужно навязывать всему обществу ценности определенной его части. Раз для православных прихожан Николай Александрович Романов, последний император Всероссийский – святой, значит, и для всех прочих он никем иным быть не может. И с балериной он не спал, ибо... ну не то чтобы святые этого не делают (святой Владимир, скажем, вещами куда похуже занимался), но тут ведь – балерина! Да еще полька! Ну оскорбительно же! А если даже и спал – это было давно и неправда. И вам об этом думать не надо. А уж фильмы на эту тему снимать и смотреть – тем более.
История превращается в бухгалтерию. События взвешиваются на весах идеологииВо всем этом интересно и опасно одно: прямое, экспериментальное доказательство того, что гражданское общество бывает очень разным. В том числе и вполне тоталитарным по своим настроениям. Причем эти настроения в нем пробуждают власти, по тем или иным причинам давая понять, что теперь можно кричать, плевать, ненавидеть. В последние несколько лет “можно” было сказано не раз, по разным поводам и в отношении самых различных объектов – от Украины до гомосексуалов, от Америки до некоммерческих организаций. В итоге, как в старой шутке, “декабристы разбудили Герцена – лучше бы он дальше спал”. Шум вокруг “Матильды” сам по себе, конечно, штука гротескная. Но она показывает: плоды “посткрымской” политики – не слишком управляемые, зато очень искренние и вполне энергичные люди, которые в случае чего готовы активно порадеть за Веру, Царя и Отечество. Причем в своей, а не в официальной интерпретации этих понятий. Вряд ли это очень приятное открытие, в том числе и для нынешнего “царя”.
3. Приличия отменены – причем самими борцами с “неприличным”. Вот свежий пример, касающийся “Матильды”. Осуждающий ее публицист, популярный некогда в либеральных, а ныне в прямо противоположных кругах, утверждает, что, мол, режиссеру Учителю стоит посмотреть на французов, якобы “оставивших в покое” своих монархов-мучеников – Людовика XVI и Марию Антуанетту: “Причем оставили в покое вполне светские, атеистические, декадентские etc. беллетристы и кинематографисты Франции. Хоть бы у них поучился Учитель”.
Если факты противоречат идеологии, тем хуже для фактов. Дело в том, что в период с 1956 по 2012 годы во Франции – или в совместном производстве этой страны с кинематографистами США, Испании, Италии, Канады и Японии – было снято не менее семи полнометражных фильмов и телесериалов только о Марии Антуанетте. Показана эта историческая личность в них по-разному, но роман королевы и шведского графа Ферзена мало кто из режиссеров обошел вниманием. О большом количестве книжных биографий венценосной пары, в том числе и вполне критических, я уж и не говорю. Но, как и было сказано, во имя борьбы за “подлинную” святость таким пустяком, как правда, можно легко пожертвовать.
4. Невыносимая легкость отношения к фактам – вообще характерная черта современных патриотических интерпретаций истории России. Осуждение “Матильды” здесь опять-таки индикатор: историческую фигуру, заведомо неоднозначную, запрещается изображать именно как историческую фигуру и просто как человека, в силу наличия у нее определенного церковного статуса. Получается, что мученическая кончина Николая II и его семьи в Ипатьевском доме (а канонизированы последние Романовы именно в связи с этим) как бы перевешивает и отодвигает на задний план все остальное, что связано в русской истории с последним царем. А там, понятное дело, есть вещи посерьезнее интрижки с Матильдой Феликсовной Кшесинской – например, 9 января 1905 года, Первая мировая война или отречение от престола в стиле “как эскадрон сдал”.
Меж тем "арифметический" подход давно уже распространился и на другие исторические события. Скажем, Великая Отечественная война и победа над нацизмом, согласно подобным интерпретациям, “обнуляет” и сталинизм, и отношения СССР с теми же нацистами в 1939–1941 годах, и послевоенное насаждение диктатур в Восточной Европе. История превращается в бухгалтерию. События взвешиваются на весах идеологии. Собственно, все это уже было – в ту самую позднесоветскую эпоху, из которой родом нынешние правители. Нынче, однако, стоит делать поправку на замеченную Мединским “вакханалию демократии”. Точнее, пока просто на вакханалию, если говорить о происходящем вокруг “Матильды”. До демократии дело пока не дошло – в ее рамках спор и о злосчастном фильме, и об истории в целом выглядел бы куда веселее, интереснее и разнообразнее. Может, еще доживем.
Ярослав Шимов
