Игры Эрдогана с Украиной, Россией и войной. Чего хочет Турция

Война России с Украиной набирает новые обороты. Десятки государств по-прежнему резко осуждают российскую агрессию и вводят против Москвы все новые санкции. Прямых союзников у Кремля на международной арене сегодня почти не осталось. Но есть и страны, которые пока не занимают никакую сторону. Такие как Китай, монархии Персидского залива – или Турция. Почему Анкара ведет себя именно так и каковы личные интересы в этой войне турецкого президента Реджепа Эрдогана – возможно, чувствующего глубинное психологическое родство с Владимиром Путиным?

Анкара почти сразу после 24 февраля на словах осудила российское вторжение, однако ни к каким санкциям против России она не присоединилась. Зато всячески с самого начала старалась стать основным посредником в организации мирных переговоров Москвы и Киева, параллельно критикуя действия НАТО, членом которого она сама является – пока, конечно, абсолютно безуспешно. На этой неделе и президент Турции Реджеп Эрдоган, и министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу вновь заявили о возможности решить российско-украинский конфликт дипломатическим путем.

Вот что именно сказал Чавушоглу: "Некоторые страны НАТО не хотят мира, чтобы ослабить Россию, а Украина на самом деле их мало волнует. Приведу один из примеров нашей Дорожной карты по Украине: поэтапный вывод российских войск параллельно с пересмотром режима санкций". Чавушоглу добавил, что с начала войны 24 февраля Турция эвакуировала с украинской территории 17 тысяч собственных граждан.

Без сомнения, Анкара крайне озабочена происходящим, по многим причинам. Еще одна цитата: "Мы вступаем в новую эру, холодную войну, и мы должны подготовиться к ее будущим последствиям – в сфере продовольствия, энергии, кибербезопасности и многих других вопросов". Это сказал на днях пресс-секретарь президента Турции Ибрагим Калын.

Если еще до начала российско-украинской войны и даже до пандемии нового коронавируса турецкая экономика очень сильно ослабла, то сегодня ее сотрясает тяжелейший кризис. Реджеп Тайип Эрдоган переживает, возможно, худший период за всю историю своего правления. В стране все сильнее ощущается политико-социальная напряженность. В начале года годовая инфляция в Турции достигла двадцатилетнего максимума, уровень безработицы – 15–20 процентов, цены на базовые товары и услуги выросли почти на 30–50 процентов, а курс турецкой лиры упал вдвое. При этом в июне 2023 года в Турции должны состояться парламентские выборы – и, судя по всем опросам, правящая турецкая Партия справедливости и развития (ПСР), лидером которой остается Реджеп Тайип Эрдоган, непрерывно теряет популярность.

Но и Украина в последнее время для Турции оставалась важнейшим партнером. В прошлом году Турция с объемом инвестиций в 4 миллиарда 500 миллионов долларов была в Украине самым крупным иностранным инвестором. 3 февраля этого года, незадолго до начала войны, Реджеп Эрдоган и Владимир Зеленский в Киеве подписали соглашение с целью довести объем торговли до 10 миллиардов долларов в год. Анкара долгое время поставляла Киеву вооружение, в частности, отлично себя зарекомендовавшие турецкие боевые дроны "Байрактар ТВ2" ("Знаменосец"). Между Киевом и Анкарой были заключены соглашения о поставках моторов и других деталей для военных кораблей и беспилотников.

И на всем этом фоне в ночь на 18 апреля турецкая армия начала масштабную военную операцию под названием "Коготь" на севере Ирака, против отрядов Рабочей партии Курдистана (РПК), которую Анкара (а также США и ЕС) признала террористической, имеющей базы в Иракском Курдистане – с руководством которого, впрочем, она сильно враждует.

О том, как следует воспринимать отношение Турции к российско-украинской войне, и о целях, которые, возможно, преследует сегодня лично Реджеп Эрдоган, в интервью Радио Свобода рассуждает политолог Иван Преображенский:

– Как сочетаются попытка организации Анкарой российско-украинских переговоров, отказ от введения санкций против Москвы, очередные поставки разного нелетального оружия Киеву и техники для разминирования, не считая ранее проданных беспилотников "Байрактар", и при этом горячее ожидание российских туристов на своих курортах, дифирамбы "Росатому" и так далее?

– Анкара занимает максимально выгодную для себя позицию, пытаясь зарабатывать на чужом конфликте – и как можно больше. Прежние связи России и Украины очень ограничивали возможности Турции участвовать в большой политике в этой части Евразии, но она бы очень этого хотела. Исторически Турция традиционно влияла на весь юг Украины. Пример из моей семейной истории: мой прадедушка был османским подданым (как в известном произведении), живя в Крыму. То есть относительно недавно по историческим меркам на юге еще не Украины и не даже СССР, а Российской империи было выгодно его иметь, потому что турецкое влияние там сохранялось. И турки прекрасно это помнят, и при Эрдогане, тем более, все чаще об этом вспоминают, потому что во внутренней политике он начинает идеологически все сильнее опираться на довольно интересную смесь пантюркизма и исламизма.

И поэтому Турция пытается зарабатывать деньги и на российских туристах, на поставках вооружений Украине и на продаже в Россию фруктов и овощей – мы же все помним, как Путин традиционно запрещает импорт турецких помидоров при каждом осложнении отношений с Эрдоганом. И одновременно Турция пытается усилить свое политическое влияние, выступая как посредник на переговорах, в роли большого миротворца. И поэтому же она не продает Украине некоторое российское вооружение, хотя ее к этому подталкивало НАТО.

– Какое именно российское вооружение?

Турция вообще ведет себя как настоящий региональный лидер, и в отношениях что с Россией, что с Украиной старается следовать древнему принципу "разделяй и властвуй". Чем больше конфликтов на всем постсоветском пространстве, тем выше там влияние Турции, в каждой такой конкретной точке. Это касается уже не только России и Украины, но и всего Южного и Северного Кавказа и всей Центральной Азии. Реджеп Эрдоган везде стремится пользоваться слабостями России и повышать свое влияние – вернее, в понимании нынешних турецких властей, возвращать это влияние, которое было ей утеряно в XIX — начале ХХ веков.

– А насколько для самого Реджепа Эрдогана, не для всей Турции, важна война в Украине, для его личных целей? Могут ли это быть какие-то такие специальные цели?

– У Эрдогана, безусловно, есть множество личных целей, которые не только не отвечают целям Турции как государства, но, возможно, и прямо противоречат интересам Турции как страны. Реджеп Эрдоган, как и Владимир Путин, является очень авторитарным лидером, по сути дела, почти диктатором. Реджеп Эрдоган в последние годы сконцентрировал в своих руках беспрецедентный объем власти, устранил все внутрипартийные противоречия в ПСР, всю внутрипартийную оппозицию, и в значительной мере ослабил другие политические партии, оппозиционные ему. Кроме того, после так называемой попытки военного переворота 2016 года, который у многих экспертов вызывает вопросы – кто в реальности и что переворачивал, – Реджеп Эрдоган смог свести на нет влияние турецкой армии, которое до этого было решающим, в том числе в политике. Сейчас Турция превратилась вдобавок ко всему в президентско-парламентскую республику, опять же с подачи Эрдогана, и он хотел бы удерживать свою власть максимально долго и продолжать ее расширять.

Кроме этого, турецкая экономика находится в глубоком кризисе, и, если у Эрдогана нет возможности быстро преодолеть этот кризис, то можно постараться каким-то другим образом повысить свой личный внутренний рейтинг. Эрдогана и его партию ожидают очередные выборы, оппозиция поднимает внутри страны голову, и лавры если не большого победителя, то в данном случае большого миротворца вполне могут ему пригодиться.

– Вообще при Эрдогане в последние годы Турция, как и Россия при Путине, "вставала с колен". Но все-таки делали они это по-разному. Различий было больше, на ваш взгляд, чем сходства, или нет?

– По форме различий было однозначно больше – однако, если судить по конечному результату, я думаю, сходства оказалось даже больше, чем многим еще кажется сейчас. Турция, с одной стороны, пыталась превратиться в экономического лидера региона – и, безусловно, долгое время эту позицию занимала. Но волюнтаристская политика Эрдогана, ухудшение отношений с Западом, нарушение внешнего торгового баланса Турции, разрушение ее международных экономических связей и еще масса наделанных им ошибок – мы видим, что это похоже на то, что происходит сейчас в России, только в гораздо меньших масштабах, – существенно подорвало экономическую мощь страны, и сейчас она уже не является однозначным лидером целого большого региона.

В чем сходство, которого, возможно, мы пока не замечаем? В том, что, все более концентрируя в своих руках власть, Эрдоган превратился, как и Путин, в лидера персоналистского, авторитарного режима. И поэтому в Анкаре все решения начали приниматься все более и более узким кругом мало кому известных людей, в рамках каких-то неформальных процедур. Все это в будущем может привести к последствиям, подобным тому, что произошло в последние месяцы в Российской Федерации – когда даже представители формальных властей, в том числе высшие чиновники правительства, администрации президента (как, по крайней мере, утверждают сейчас многие СМИ) не были в курсе подготовки России к реальной войне.

– Думаю, да. Эрдоган, безусловно, очень похожий на Путина лидер. Но с существенными отличиями – возможно, он даже более непреклонно-волевой человек. Он успел провести какое-то время в заключении, боролся за свои, назовем их так, идеалы. Разница в том, что хотя оба они персоналистские лидеры авторитарных режимов, но Реджеп Эрдоган рвался к своей власти через куда более существенные препятствия, чем Владимир Путин. И до сих пор он гораздо сильнее ограничен в возможностях, в том числе за счет турецкой конституционной системы и за счет реально действующей в Турции до сих пор, в отличие от России, политической оппозиции.

Но их "представления о прекрасном" и их взгляды на жизнь в целом весьма и весьма схожи. Оба они жесткие, патриархальные, не терпящие возражений правители "маскулинного" типа, что заметно очень отчетливо. Кстати, очень активно использующие для достижения своих политических целей религию. Создающие и продвигающие псевдотрадиционные "ценности" для своих обществ, которые они сами же генерируют, чтобы усиливать свое влияние. И, самое главное, допускающие в своей внешней и внутренней политике прямое насилие – как продолжение обычной политики. Этим они радикально отличаются от всех современных западных лидеров. И для Владимира Путина, и для Реджепа Эрдогана война является естественным делом. И насилие ими может применяться как против внутренней оппозиции, так и против внешних "врагов".

А после этого Масуд Барзани отбыл дальше, в Европу, уже успел побывать, например, в Великобритании. Это большое турне, в рамках которого Барзани явно обсуждает подключение Иракского Курдистана через Турцию к обеспечению ЕС газом и, возможно, нефтью, для того чтобы снизить его зависимость от Российской Федерации. Это большой процесс, в нем задействован как Иракский Курдистан, так и официальные иракские власти в Багдаде. На него пытается, судя по всему, повлиять и Иран, который недавно, в марте, впервые обстрелял территорию Иракского Курдистана. Соответственно, налицо большая региональная конкуренция и большая углеводородная игра. Это первый фактор, повлиявший на Эрдогана.

Кроме этого, скорее всего, это внутриполитический вопрос, который очень важен для Эрдогана, потому что ему необходимо срочно продемонстрировать хоть какие-то успехи, как я уже говорил, если не внешнеполитические, то в борьбе с турецкими курдами. Рабочая партия Курдистана действует не только в Ираке – но традиционно считается, что она как бы родом из Ирака, где со своих баз взаимодействует с огромным курдским подпольем на территории самой Турции. На самом деле, в Турции действуют много очень разных курдских сил, в том числе и полулегальных, и совсем легальных. Но именно Рабочая партия Курдистана, бывшая вполне марксистская сила, в свое время основательно прикормленная Советским Союзом (и, кстати, сохраняющая, скорее всего, связи и с Российской Федерацией), пытается оказывать на Анкару серьезное негативное давление.

Кстати, многие заметили, что после начала этой турецкой "спецоперации" произошел взрыв в Стамбуле – в результате которого в итоге, как выяснилось, никто не пострадал. Все это весьма похоже на многие другие "теракты" в авторитарных странах, которые обычно призваны оправдать начало военных действий и бывают если не организованы, то спровоцированы самими властями, для того чтобы продемонстрировать, что они отнюдь не зря применяют оружие против каких-то соседних стран или сил.

– Безусловно и напрямую. Афины практически открытым текстом заявляют, что, хотя они некоторую военную помощь Киеву уже оказали, дальнейшая военная помощь Украине со стороны Греции означала бы удар по ее собственной безопасности. А от кого может защищаться Греция? Других противников, кроме Турции, у нее нет. Многие украинские политики обвиняют греческое правительство в том, что те традиционно симпатизируют России, но это не играет в данном случае существенной роли. Да, в Греции есть значительные пророссийские силы. Но сейчас Греция прекратила поставки вооружений в Украину только по причине того, что действительно считает необходимым обеспечивать свою безопасность.

В восточном Средиземноморье в последние годы началась схватка за богатейшие газоносные месторождения на морском шельфе. В том числе это касается и многочисленных греческих островов, и греческого Кипра, который находится, по сути дела, под опекой Афин. Участвует в этой борьбе и Израиль. И – очень активно – Турция. Причем Анкара ведет себя как крайне жесткий игрок, постоянно угрожая, абсолютно откровенно и прямо, применением оружия! Это зародыш еще одного потенциального будущего конфликта, который может, на самом деле, вспыхнуть практически в любой момент – если учесть, что Турция, в свою очередь, еще и патронирует так называемую турецкую Республику Северного Кипра, то есть оккупированную часть острова, которую не признает никто в мире, кроме Анкары. Турция всегда блюла там свои интересы, а при Реджепе Эрдогане вообще начала демонстрировать активность, очень похожую на российскую в отношении Украины. И может ли в Анкаре в некий момент вдруг быть принято решение о начале какой-то новой, еще одной, демонстративной военной "спецоперации" – никто не знает, особенно с учетом общего обострения международной ситуации. Когда всем пока стало не до Турции, шансы на это, естественно, резко возросли.

– Турция традиционно, а сейчас особенно, не является для России союзником. Оба они, и Путин, и Эрдоган, замечательно взаимодействуя на личном уровне, прекрасно все же понимают, что, по сути дела, они два бандита, которые делят окружающий мир. Они говорят на одном языке, они всегда могут договориться, что называется, "по понятиям" – поэтому и договариваются, – но они оппоненты, а не союзники. Соответственно, в любой момент, когда Россия ослабевает, Турция увеличивает давление.

Так и было, буквально недавно, в Нагорном Карабахе, где азербайджанские военные после начала российского вторжения на территорию Украины провели опять демонстрацию силы. Заняли одно армянское небольшое поселение, буквально из нескольких домов, и показали, что они легко смогут продвигаться и дальше – потому что большая часть российских "миротворцев", судя по имеющейся информации, отбыла для ведения военных действий против Украины, так что остановить их, по сути дела, было некому. Очевидно, что эту демонстрацию силы Баку провел по согласованию с Анкарой. Я опасаюсь, что, действительно, военные действия там не закончились. И если в ближайшее время какое-то новое соглашение между Арменией и Азербайджаном, за счет в первую очередь армянских интересов и с потерей части контроля над еще некоторым количеством армянских территорий, не будет подписано, то Турция будет стремиться решить этот вопрос при помощи военной силы.

Еще один регион, где Турция будет усиливаться, безусловно, и откуда вынуждена уходить постепенно Россия, – это Центральная Азия. Там Турция уже оказывается конкурентом Китая. И ведь недаром Анкара сейчас на внешнеполитическом уровне стала, после Вашингтона, едва ли не вторым главным оппонентом Пекина и вторым крупнейшим государством, осуждающим его репрессивную политику в отношении исламских меньшинств в КНР. Турция понимает, что она заходит на поле, где раньше с Китаем конкурировала Россия, – и теперь рассчитывает конкурировать с ним сама. Турецкое влияние в Центральной Азии будет только расти, а российское – снижаться.

У Турции появились интересы, например, и в Молдове, где есть гагаузское меньшинство, считающееся, по крайней мере отчасти, мусульманским, и во многих других регионах. В конце концов, недаром МИД Российской Федерации, который вообще полюбил странные исторические экскурсы, сейчас вспомнил о древних договорах, заключавшихся с османскими властями относительно территорий юга нынешней Украины, в том числе по Крыму.

– Вы еще XVIII век, по-моему, имеете в виду?

– Да, речь идет о Ясском мирном договоре. И дальше Кремлем вытаскивается на свет весь огромный блок соглашений между Российской и Османской империями, касавшихся разграничения их влияния – где говорилось, говоря простыми словами, о том, что, если не России принадлежат какие-то территории, то тогда османы имеют полное право на них претендовать. Это все регулярно вспоминают официальные российские "геополитики", когда пытаются пугать Украину.

Но вообще-то в реальности это не пустые страхи, потому что в самой Турции серьезно растет влияние новых пантюркистов. Причем при Реджепе Эрдогане произошло такое же, как и в России, слияние националистов с религиозными радикалами, исламисты в Турции слились с пантюркистами, чего раньше не было. И постимперские настроения доминируют в наше время не только в истеблишменте России, но и в высших кругах в Турции. В этом котле, очевидно, и готовится новая внешнеполитическая стратегия Турции, которая будет одновременно идти и по исламскому, и по национальному направлениям. И, соответственно, риски для соседних стран, исходящие от Турции, качественно возрастут.

Неизбежным поэтому выглядит и будущее противостояние Москвы и Анкары в Сирии, большую часть которой Турция, по сути дела, считает своей бывшей провинцией. Анкара никогда полноценно, я думаю, не признает Башара Асада, которого Российская Федерация считает действующим президентом Сирии. И всегда будет стремиться в будущем, как и Россия поступила с Украиной после Майдана, суметь назвать действующие сирийские власти нелегитимными и начать снова вмешиваться в сирийскую политику – как только и если Россия там ослабнет и уйдет из региона.