Развал конституционного строя обернулся для России катастрофой, которая все более отчетливо являет себя в последние годы. Речь идет об ускоряющейся утрате центральной властью в Москве контроля за отдельными субъектами политической силы. Распространяемые в Сети мифы о всемогуществе Путина ровно противоположны реальности, которая заключается в том, что государственное тело РФ расползается на лоскуты, словно лежащий на дне реки труп утопленника. Целый ряд акторов все громче заявляют о себе как о совершенно неподконтрольных Кремлю: Кадыров («Мьянма»), Пригожин («Вагнер»), Поклонская («Матильда»), Герасимов («гибридная война») и прочие. Каждый из них самоутверждается за «государственный» счет, паразитируя на идеологическом ресурсе «сверхдержавности», наращивая мускулы и захватывая все новые метафизические территории.
Путин едва успевает реагировать на утрату монополии на насилие и в ряде секторов уже совершенно не в состоянии поддерживать российский государственный суверенитет. Кадыров, в отношении которого у Москвы все меньше рычагов сдерживания — ярчайший, но далеко не единственный пример. Как выяснилось, вызов «центру» способны бросить даже отдельные депутаты вроде Поклонской, если им удается грамотно разыграть контекст. Причем дело не только в банальной борьбе за субъектность: за выходками «Христианского государства» лежит намечающийся антропологический сдвиг, возводящий совершенно архаичную теократическую картину мира на месте разрушенных западноевропейских институтов РФ, которые (при всей их «особости») базировались на научно-рациональном мировоззрении. И в этом смысле параллели с иранским режимом аятолл не выглядят такими уж бессмысленными и притянутыми за уши.
С этой точки зрения аннексия украинского полуострова, вторжение на Донбасс и вмешательство в Сирию — воплощение только одних из многих проектов, которые развились вполне спонтанно и вне стратегического целеполагания в Кремле. Здесь не обошлось без игр группы милитаристов и «православистов», решивших отщипнуть себе кусок российской государственной субъектности. И, хотя российскому автократу номинально приписали роль главного и чуть ли не единственного организатора этого преступления против международного права, в действительности за президентом РФ стоит множество схем, отношений, структур и обезличенных персон, имена которых нам еще предстоит узнать.
Однако дело даже не столько в этих именах, сколько в том, что мировое сообщество попросту теряет Россию как полноценный государственный субъект, в отношении которого работают привычные механизмы политико-правового взаимодействия. Центральный аппарат в РФ не то, чтобы полностью отсутствует: декорации пока что остаются на месте. Просто нет смысла ждать от Путина того, чтобы он вернул Украине Крым, если он даже не способен вернуть в состав России Чечню (я вовсе не говорю о том, что это было бы необходимо сделать, а только констатирую объективный факт).
И, когда Меркель говорила, что Путин пребывает в другой реальности, она была не совсем точна в своем суждении: в другую реальность (то есть в иную культурную парадигму) смещается вся российская система. Без понимания этого феномена — сложнейшего и нуждающегося в многоплановом серьезном исследовании — Запад не сможет выработать инструментов эффективного давления на это трансформирующееся образование, которое вырисовывается на месте Российской Федерации.
