Банковская система заканчивает год с рекордными показателями. За 10 месяцев чистая прибыль банков составила 52 млрд грн – это в 3,5 раза больше, чем за тот же период прошлого года. Отчисления в резервы были самыми низкими за последние 10 лет, а рентабельность капитала – небывало высокой.
Кредит МВФ Украина и Международный валютный фонд в принципе договорились о новой программесотрудничества объемом $5,5 миллиарда на 3 года.
Стабильная ситуация в экономике помогает финучреждениям. Инфляция замедлилась до показателя в 5%, доходы украинцев растут, а предприятия готовы брать кредиты.
Но вот вопрос: как долго все это может продолжаться? В НБУ утверждают, что время рекордных прибылей банков подходит к концу. Так что расслабляться не стоит.
Согласно результатам стресс-тестов, которые провел регулятор, сейчас проблемные банки можно пересчитать на пальцах. Но что неприятно: в их число затесались и крупнейшие игроки с государственным капиталом. Если ситуация в экономике изменится, а это вполне вероятно, деньги на их капитализацию придется искать в госбюджете — то есть в наших с вами карманах.
Есть и другие риски. Украина договорилась с МВФ о заключении новой программы. Но чтобы получить деньги, правительству придется выполнить ряд условий. Одно из главных — сделать так, чтобы на рынок не вернулись банки-зомби, а национализированный Приватбанк — не попал в руки Игоря Коломойского.
О том, как выполнить это условие, и насколько прочна стабильность на финансовом рынке, в интервью «Минфину» рассказала первый заместитель главы правления Национального Банка Катерина Рожкова.
Кредит МВФ
— Украина и Международный валютный фонд в принципе договорились о новой программе сотрудничества объемом $5,5 миллиарда на 3 года. Но пока только на словах. Когда могут быть улажены все формальности по этому вопросу, и Украина получит первый транш?
— Прошлая программа была достаточно простая и короткая — она должна была поддержать Украину между выборами. Теперь мы говорим о новой. Список требований, которые Украине нужно выполнить для ее подписания, выглядит немного иначе. К старым условиям, которые мы не выполнили, добавился ряд новых.
Чтобы выйти на Совет директоров МВФ, подписать меморандум и получать деньги от Фонда, Украине нужно выполнить несколько prior actions. Понятно, что в этом году времени у нас уже нет — вопрос откладывается на следующий год. Является ли перенос чем-то страшным? Ответ — нет. Украинская экономика выглядит наилучшим образом за последние «надцать» лет. Все параметры на отличном уровне — инфляция, резервы, соотношение госдолга к ВВП. Международные инвесторы очень внимательно смотрят на эти показатели. И чем они лучше, тем дешевле мы можем занимать деньги. Это значит, что Министерство финансов меньше тратит на обслуживание госдолга и дефицит госбюджета не растет.
Вот сейчас звучат упреки, что Украина строит «пирамиду из гособлигаций». Мы уже шутим между собой и называем ее параллелепипедом. На самом деле, пирамида — это когда ты занимаешь все чаще и дороже, а сроки займов сокращаются. А когда ты занимаешь дешевле и на дольше — это не пирамида, это замещение дорогого и короткого ресурса более дешевым и длинным. Украина движется к тому, чтобы сократить расходы госбюджета на обслуживание долга и постепенно делать реформы.
Мы часто повторяли, что для нас сотрудничество с МВФ — это не только о деньгах. Это якорь для реформ, сигнал для инвесторов. МВФ в посткризисных странах — это как знак качества. Если страну кредитует Фонд, значит, она движется правильным путем, ее можно кредитовать, инвестировать в ее долговые бумаги. Дальше должны следовать реформы, благодаря которым в страну придут прямые иностранные инвестиции. А это уже даст рост экономики, рабочих мест и т.д.
— В 2020 году Украине предстоят крупные выплаты внешним кредиторам. Первые значительные платежи правительство должно сделать в марте. Мы справимся, если до тех пор МВФ не даст нам кредит?
— В следующем году Украина должна выплатить порядка $6 млрд по внешним займам, еще $2,8 млрд – по валютным внутренним долгам. И еще около 129 млрд грн нужно, с учетом процентов, заплатить по внутренним гривневым обязательствам Минфина.
Но проблем быть не должно. Мы видим, что Минфин проводит аукционы по размещению ОВГЗ и каждый раз ставка становится все ниже. Почему? На наши ценные бумаги очень высокий спрос. Инвесторы видят, что экономика идет правильным путем. К тому же, валютную внешнюю задолженность Минфин постепенно замещает внутренним гривневым ресурсом, чтобы уйти от валютных рисков. Плюс — золотовалютные резервы растут. Только с начала декабря Нацбанк выкупил с рынка $1,4 млрд. То есть у нас есть «подушка безопасности», которая позволяет более уверенно смотреть в следующий год.
— Но если получение транша будет откладываться снова и снова, то и количество желающих вложить деньги в госдолг Украины уменьшится, и ставки по заимствованиям придется снова повышать…
— И в НБУ, и в Кабмине, и в Офисе Президента есть понимание, что реформы, о которых мы говорили с Фондом, необходимо проводить. Нам нужен Меморандум с МВФ, чтобы этот «знак качества» был не вербальным, а настоящим.
— Какие prior actions Украине осталось выполнить?
— Например, Фонд хочет, чтобы у нас заработал рынок земли. Для Украины это ресурс, который способен поднять экономику. МВФ не важно, кто получит право покупать землю, только резиденты Украины или и иностранцы тоже. Главное, чтобы появилась возможность инвестировать и инвестиции были защищены.
Если же говорить о финансовой сфере, то это законопроект №2571, который недавно подал в Раду Кабмин. В СМИ его называют «антиколомойским», но это ошибка. Он совершенно не о Коломойском. Мы работали над этим документом очень долго. Просто некоторые вещи совпали.
«Антиколомойский» законопроект
— МВФ хочет гарантий, что банки, которые ранее были признаны неплатежеспособными и находятся в процессе ликвидации не вернутся на рынок. И, главное — что Приват не вернется к бывшим собственникам даже в том случае, если украинские суды признают национализацию незаконной...
— Такой закон был нужен еще в 2015-2016 годах, когда с рынка выводилось большое количество банков. Законодательство, которое сейчас регулирует эти вопросы, писалось в период, когда на рынке не было банкротств. Оно было и остается чисто теоретическим. Когда мы начали применять его на практике, оказалось, что есть много моментов, которые не позволяют Нацбанку и Фонду гарантирования оперативно реагировать и принимать решения. Законопроект это меняет. Не могу сказать, что он дает больше полномочий Нацбанку. Но они выписаны четче.
Важная норма документа — признание банка банкротом и ликвидация финучреждения — процессы необратимые, их нельзя развернуть вспять. Если ФГВФЛ уже выплатил деньги вкладчикам, а завтра собственник банка подает в суд и требует остановить ликвидацию – что должно происходить дальше? Вкладчики должны вернуть деньги Фонду гарантирования? Или кто-то другой должен отдать эти деньги ФГВФЛ?
Точно так же нельзя отменить продажу банка новому владельцу. Возьмем, например, неплатежеспособный Астра Банк, который являлся сателлитом Дельта Банка Николая Лагуна и был, по сути, «пустышкой». В 2015 году банк был признан неплатежеспособным, Фонд гарантирования его продал. Теперь он работает под названием Агропросперис — входит в международный холдинг и специализируется на обслуживании небольших сельскохозяйственных предприятий. У него прекрасные кредитные программы для фермеров, прекрасный портфель. Но экс-собственники подали в суд и требуют признать продажу недействительной и вернуть им банк. Возникает вопрос – что и кому теперь вернуть? Из банка — «пустышки» был создан фактически новый банк, который кредитует реальный сектор экономики. Получается, что теперь нужно вернуть новому акционеру деньги, которые он вливал в капитал, компенсировать все интеллектуальные инвестиции. А банк придется снова отдать в ФГВФЛ? Это тупиковая ситуация.
Поэтому законопроект №2571 – это, в первую очередь, закон на перспективу. Чтобы в будущем процессы признания неплатежеспособности банка, его продажи или ликвидации проходили более просто и понятно. Кроме того, мы хотим установить механизм защиты собственников финучреждений, которые будут признаны неплатежеспособными.
— Как именно он будет работать?
— Сейчас в законе «О системе гарантирования» есть норма, согласно которой собственник получает компенсацию в размере суммы, которая осталась после продажи всех активов и расчетов с кредиторами банка. В частности, такой механизм сработал в случае с Госзембанком и Классик Банком.
Законопроект №2571 усовершенствует эту процедуру. Алгоритм следующий: Нацбанк признает банк неплатежеспособным, учреждение отправляется в ФГВФЛ и тот определяет, как с ним дальше поступить. Собственники не смогут остановить процесс банкротства и ликвидации финучреждения через суд. Но если экс-собственник считает, что ему был нанесен ущерб, он может обратиться в суд и потребовать компенсацию. Ее размер будет рассчитываться как разница между стоимостью активов и обязательств, которые были в банке на момент признания неплатежеспособным. Например, если у банка было привлеченных средств на 80 единиц, а кредитов он выдал на 100 единиц – владелец может требовать выплатить ему оставшиеся 20. Но все расчеты должен подтвердить аудитор. Если суд примет решение в пользу экс-собственника, государство компенсирует ему ущерб.
— Сколько времени отводится на то, чтобы оспорить решение НБУ?
— Экс-собственники могут подать иск и обжаловать решение Национального банка в течение 90 дней.
— Не слишком ли это короткий срок?
— Многие говорят, что этого мало. Давайте дискутировать. Мы основывались на нашей практике, когда по одному и тому же банку идет лавина исков, которые затягивают процесс на годы. Если народные депутаты решат увеличить срок на обжалование — не проблема. Главное, чтобы все было цивилизованно и прозрачно.
— В финансовом комитете ВР также недовольны и формулой, по которой рассчитывается сумма компенсации собственникам неплатежеспособных банков. Мол, при таких расчетах она может получиться отрицательной...
— Глобально есть одна причина, по которой НБУ выводит банк с рынка, — это недостаток капитала. Если у банка есть капитал и нормальные активы, проблема с ликвидностью всегда решаема. У НБУ есть для этого достаточно инструментов. Если капитала нет, то нечего и возвращать владельцу. Это справедливое решение. Хотя были прецеденты, когда банки выводились из-за непрозрачной структуры собственности, когда не было вопросов к финансовому состоянию. В таких банках был положительный капитал, и владельцы таких учреждений могут потенциально получить компенсацию.
Приватбанк
— Но все же, самая болевая точка сейчас — ситуация с Приватбанком. Каким образом закон поможет урегулировать ее, если государство проиграет и суд все же признает национализацию Привата незаконной?
— Мы не писали этот закон под Приват, и напрямую он вроде как ничего и не дает. Проект еще раз подчеркивает, что решения, принятые в процессе выведения банков с рынка, нельзя остановить. Статья 41 действующего закона «О системе гарантирования» четко оговаривает, что банк, который национализирован в соответствии с этим законом, не может быть возвращен предыдущим собственникам. Поэтому эта норма уже существует в действующем законодательстве.
— Да, но она работает только в случае, если национализация была законной и проведена без нарушений. А если суд решит, что нет… У вас есть план действий на этот случай?
— План есть. В этом случае произойдет двусторонняя реституция и Приватбанк снова окажется в Фонде гарантирования. Тут-то и будут нужны нормы законопроекта, которые помогут провести все процедуры быстрее. Вы ведь понимаете, что банк такого размера нельзя ликвидировать, иначе мы дестабилизируем всю финансовую систему. С ним придется что-то делать — возможно, передавать активы и пассивы, возможно, — создавать переходный банк. Но при этом Приватбанк должен продолжать работать. Банк — это как доменная печь: если ее один раз затушить, то снова разжечь уже нельзя. Так и Приват. Если его остановить, клиенты в него уже не вернутся. А это значит выплаты, оттоки по системе, инфляция и т.д.
— Как вы оцениваете шансы принятия проекта?
— В законе около 100 статей и, естественно, народным депутатам нужно его прочитать. Я знаю, что в принципе члены парламентского комитета по финансам поддерживали идею о невозможности возврата выведенных с рынка банков бывшим владельцам. Нам нужно будет встретиться и рассказать, какие идеи НБУ хотел вложить в проект. Возможно, для их достижения найдутся альтернативные пути, какие-то компромиссные варианты. Очень надеюсь, что эта работа начнется в начале следующего года. Но никаких гарантий по срокам принятия документа нет.
— Если Рада не успеет с принятием закона и суд признает национализацию незаконной. Как будет действовать Нацбанк?
— Надо понимать, что помимо возможного решения административного суда, есть же еще дело в хозяйственном суде о возврате акций Приватбанка. На это потребуется какое-то время. Естественно, на такое решение рынок отреагирует негативно, и у нас уже есть план по поддержке финансовой стабильности в системе. С этим мы точно справимся.
Дальше должна быть обоюдная реституция — если отменят национализацию, значит будет аннулирована докапитализация Привата. Значит НБУ примет решение о его неплатежеспособности и, по действующему законодательству, обратится к Кабинету Министров. И поскольку Приват — системно важный банк, мы будем предлагать принять решение о его национализации.
Даже если суд вернет акции Привата Коломойскому, у нас в регулировании есть норма, которая позволяет регулятору лишить акционера банка права голоса, если он не прошел согласование в Нацбанке.
— Предположим, произошла реституция, Приват признан неплатежеспособным. В этом случае последствия очевидны — бегство клиентов, отток вкладов…Как будете спасать банк?
— На сегодняшний день у нас достаточно широкий и апробированный инструментарий для того, чтобы поддержать банк, не допустив глобальной паники на рынке и сохранив финансовую стабильность.
Конечно, в шоковой ситуации однозначно придется вводить какие-то ограничения, чтобы завтра все 170 млрд депозитов не вылились нам на рынок. Ведь в этом случае мы бы сразу забыли об инфляции 5% и заимствованиях Минфина под 10% сегодня и ожидаемых 8% завтра.
Не будет нового закона, значит, будем предпринимать какие-то другие действия, чтобы ФГВФЛ в этом случае не останавливал обычные розничные платежи. Этого нельзя делать. Если будет решение, что банк снова пойдет под национализацию, мы будем готовы поддерживать его ликвидностью. У нас есть инструментарий, чтобы сбалансированно удержать ситуацию. Но мне бы не хотелось это все снова проходить. Это все равно будет серьезный стресс для рынка.
— А как отреагирует МВФ, если закон не будет принят? Ни меморандума, ни транша не будет?
— Закон должен быть принят до того, как мы подпишем меморандум, который будет вынесен на совет директоров Фонда.
Я уже говорила, что острой необходимости в средствах Фонда сейчас нет. Но я надеюсь, что закон будет принят и Украина выполнит свои обязательства перед МВФ. Если мы, достигнув в декабре предварительных договоренностей, в течение разумного периода не будем их выполнять, то инвесторы почувствуют себя некомфортно.
Кроме того, нельзя менять те нормы проекта, которые согласовывались с Фондом. МВФ также расценит это как невыполнение обещаний.
К счастью, сейчас все органы власти понимают, что нам нужно сотрудничество с Фондом, а МВФ, в свою очередь, не выдвигает условий, которые для нас были бы невыполнимы.
— Какие еще важные новации есть в документе?
— Он меняет порядок рассмотрения судебных дел о банкротстве банков. Эта категория дел достаточно сложная, их рассмотрение часто нужно начинать с того, что судьям приходится разъяснять основы банковского дела — что такое капитал, что такое базельские принципы и т.д. Поэтому когда-то была идея создать для рассмотрения такого рода финансовых дел специальную палату суда. Она реализована не была. И в итоге наши дела попадают в суды разных инстанций, где уровень подготовки судей совершенно разный, они далеко не всегда разбираются в финансовой сфере. И этим часто пользуются бывшие собственники банков-банкротов.
Поэтому законопроект предлагает рассматривать такие дела в Верховном Суде как суде первой инстанции. А апелляция или кассация будут проходить в Высшей палате Верховного Суда. Это должно повысить и качество, и скорость рассмотрения таких дел. И если бы этот документ был принят сегодня, дело Привата и остальных банков-банкротов нужно было бы передать в Верховный суд.
Документ также упростит для ФГВФЛ процедуру создания переходного банка.
— Кстати, вы знаете, что депутат Дубинский готовит альтернативный законопроект?
— Я знаю, что он много критиковал наш. Наши критики нам не верят, но у нас абсолютно нет задачи ущемить чьи-то права. Мы хотим, чтобы процесс был цивилизованным. И если бы не история с Приватбанком, то можно уверенно сказать — что этот закон писали на будущее, ведь банкротства банков время от времени случаются. И для этого не нужен всемирный кризис. И это должно быть урегулировано так, чтобы минимально пострадали вкладчики, государство и акционеры. Как это сделать — давайте обсуждать.
Привилегии Ощадбанка
— Этот же законопроект №2571 предусматривает, что с 1 июля 2020 года Ощадбанк присоединится к ФГВФЛ. Это лишит его вкладчиков привилегии – 100%-й гарантии по депозитам на любую сумму, а не только до 200 тыс грн. Эта гарантия перестанет действовать только для новых вкладов?
— Да, все депозиты, которые были размещены до 1 июля, будут гарантироваться в полном объеме до окончания строка договора, после этой даты — в размере гарантированной суммы (сейчас 200 тыс. грн).
Правильная мера. С точки зрения Нацбанка такие изменения – вопрос конкурентности среды. Ведь взносы в ФГВФЛ – это дополнительные расходы банков на депозиты. И, понятно, что они их учитывают при расчете реальной ставки. Получается несправедливая ситуация, поскольку у Ощадбанка этих затрат нет.
Другой вопрос – это эффективность самого Ощадбанка. В последние годы он очень много сделал, но он продолжает оставаться неэффективным. Государственный банк — это форма собственности, но вид деятельности — это коммерческий банк. Он априори должен быть эффективным и выстраивать свою политику, не имея преференций, и конкурировать с другими банками за счет качества услуг, каких-то ноу-хау для клиентов и т.д.
Также не стоит забывать, что в 2018 году Кабмин одобрил стратегию развития госбанков. Она предусматривает привлечение в капитал, в том числе и Ощадбанка, международного инвестора. Она должна помочь сделать из «постсоветского» банка структуру мирового уровня. В этом случае банк перестанет быть 100% государственным. Как с этим быть? Международных инвесторов интересуют одинаковые условия работы на рынке. Они не могут заходить в институцию, которая сегодня имеет преференции, а завтра их могут забрать. Поэтому Ощадбанк должен присоединиться к ФГВФЛ до того, как, в его капитал зайдет международный инвестор. Тогда никаких сюрпризов в будущем ждать не придется.
— Есть предварительные расчеты, сколько Ощадбанку нужно будет заплатить за присоединение к Фонду?
— Первый взнос — это 1% от уставного капитала – 495 млн грн. Гораздо большая нагрузка — регулярные взносы, которые ему придется платить в Фонд. Это по предварительным подсчетам на 1 октября этого года — 334 млн грн в квартал. Эти цифры мы передали Фонду гарантирования и Ощадбанку. Возможно, будет речь о плавном вхождении Ощадбанка в Фонд и поэтапном внесении взносов. Чтобы мы не пришли к ситуации, когда Ощад станет участником ФГВФЛ, но Министерству финансов придется его докапитализировать.
— Сейчас у Ощадбанка не так много козырей в конкуренции с другими банками. Если государство не будет гарантировать всю сумму депозита, у банка вырастут расходы и ставки по вкладам упадут, не приведет ли это к оттоку депозитов?
— В случае необходимости мы всегда можем поддержать Ощадбанк ликвидностью. Это вообще не обсуждается. Но мне кажется, это просто надуманные мифы.
Есть очень много клиентов, которые исторически обслуживаются в Ощаде. Госбанки все предыдущие годы имели преференции — при выплате пенсий, субсидий, в программе «Карта киянина» и так далее. Кроме того, большинство клиентов – достаточно инерционны. Те, кто уже привык к какому-то банку, не будут спешить его менять. Не стоит забывать и о том, что у Ощадбанка большая сеть отделений и поэтому жителям небольших городов может быть удобно обслуживаться именно в нем.
Важно и то, что изменения не приведут к тому, что условия обслуживания в Ощадбанке станут хуже, чем в других учреждениях. Если бы все платили 13% годовых, а Ощад — 9%, тогда, вероятно, начался бы отток. Но мы говорим, что условия станут такими же, как у других банков. Поэтому причин уходить из Ощада не будет. Посмотрите на банки с иностранным капиталам, которые практически ничего не платят по депозитам в иностранной валюте. У них ставки в валюте 0,5% годовых, и оттока нет.
Сейчас нужно говорить не о потенциальном оттоке клиентов, а о том, что участие в ФГВФЛ поможет Ощаду привлечь иностранного инвестора и быстрее модернизироваться.
О депозитах. Гривна или валюта
— Национальный банк резко снизил учетную ставку. Примеру регулятора следуют и банки. Например, ставки по депозитам очень заметно упали в Привате…
— Наша задача не просто принимать решения и ждать, пока рынок их прочитает. Поэтому мы написали письма набсоветам, правлениям банков — не только Привату, но и всем остальным, кто «зашкаливал» по депозитным ставкам. В конечном итоге Приват отреагировал, Ощад еще нет. Кстати, мы это делаем не впервые. Мы пишем такие письма каждый раз, когда меняем ставку. Зачем мы это делаем, понятно: пойдут вниз ставки по депозитам, начнут дешеветь кредиты.
— А оттока вкладов не будет, если ставки начнут резко падать? Не боитесь, что гривна пойдет на валютный рынок — ведь доллар сейчас дешевый.
— И что? Ставки по депозитам в долларах, если не брать Укрэксим и Ощад — 1-1,5% годовых, а в гривне — пусть упадет до 13%, но разница все равно значительная. Поэтому я не вижу экономического смысла в том, чтобы забирать деньги из банковской системы при экономически обоснованном снижении депозитных ставок. Люди не заработают, а потеряют, если будут отдавать предпочтение иностранной валюте вместо гривны.
Процентная ставка по депозиту должна защитить вкладчика от инфляции и дать немного заработать. Это пассивный доход. Если у нас инфляция 5% и еще 5% дополнительно вкладчик может заработать — это 10% по депозиту. Но это не должно быть 18%. Ведь есть и другая сторона: люди, которые хотят брать ипотечные кредиты и кредиты на развитие бизнеса. Рентабельность в 15% — это очень хороший показатель для бизнеса. Но если ставка по депозитам высокая, то и по кредитам тоже, и тогда бизнес развиваться не будет. А это значит — не будет рабочих мест, поступлений в бюджет и т.д. Люди должны это понимать.
Продажа госбанков
— Какие у вас ожидания по срокам полной приватизации государственных банков?
— Я думаю, что на это потребуется больше двух лет. Первым, безусловно, будет Укргазбанк. Уже в ближайшее время Международная финансовая корпорация частично войдет в его капитал. Банк проделал действительно большую работу, он нашел свою социально-финансовую миссию, нишу экологического банкинга. С точки зрения перспективы экобанкинг — очень важное направление. Там заложена немножко другая философия, но она все равно коммерческая.
Укргазбанк первым из госбанков расчистил свой баланс, он эффективный и прибыльный. Сейчас в его капитал войдет МФК, и он продолжит совершенствовать корпоративное управление, управление рисками. Хотя, конечно, остаются еще проблемы, которые нужно решить. У нас все госбанки, кроме Привата, и в активах, и в пассивах слишком зависимы от госмонополий, а инвесторы этого не любят. Поэтому Укргазбанку нужно избавляться от госмонополий. Особенно от тех, которые конфликтуют с его бизнес-моделью — того же «Энергоатома». После этого он будет готов к тому, чтобы полностью выставляться на продажу.
Вопрос — стоит ли спешить с полной приватизацией госбанков? Наша задача — сделать их конкурентными и эффективными. Иначе их придется продавать с дисконтом. Кроме того, чтобы мы могли выгодно продать госбанки, должна развиваться экономика страны, чтобы была потребность в кредитах, рос ВВП. В противном случае, банковский бизнес не будет привлекательным для покупателей.
— Для Ощадбанка сроки приватизации еще больше?
— Ощадбанк нужно будет «привести в форму», сделать его эффективным. А на это потребуются годы. Сейчас наша цель — сделать его абсолютно рыночным. Речь не только об участии в ФГВФЛ. Набсовет должен провести ревизию бизнес-модели банка, определить, какой она должна быть. После этого банк сможет готовить бизнес-планы и двигаться к частичной или полной приватизации.
Могут быть различные варианты. Посмотрите на Сбербанк РФ — 50% плюс одна акция принадлежат Центробанку РФ, 49% — в свободном обращении на бирже. Такую структуру выбрали из-за того, что это слишком большой банк для страны. Делать его полностью государственным опасно с точки зрения финансовой стабильности. У нас такие вещи тоже могут иметь место. Посмотрим, где мы окажемся с Ощадом к тому моменту, как он будет готов к приватизации. Может быть выбран любой из вариантов — и вывод его на фондовый рынок, и продажа всех государственных акций, либо только какой-то части.
Все зависит от размера банковской системы и от концентрации в ней. В некоторых странах, например, она очень концентрирована. У нас же я вижу разные движения. Негосударственные банки быстро подрастают, многие из них имеют очень хороший потенциал. У них есть все шансы потеснить главенствующее положение госбанков. В зависимости от этого и будет разрабатываться план приватизации последних.
Ситуация на рынке
— Есть ли сейчас на рынке проблемные банки, чья история может окончиться ликвидацией?
— В целом, сегодня среди 30 крупнейших банков таких нет. Периодически какие-то проблемы могут возникать, но даже стресс-тесты говорят о том, что ситуация нормализовалась.
Есть несколько банков, которые из года в год демонстрируют по стресс-тестам плохие показатели. Мы видим там структурные проблемы с балансами, с которыми нужно работать. Но чего-то страшного мы не ожидаем. У них есть возможность исправить ситуацию.
Что касается небольших банков, то есть несколько, которые вызывают у нас опасения. Но они не занимают какой-то значительной доли на рынке, поэтому серьезной угрозы не представляют.
По итогам прошлого года оставалось 10 банков, бизнес-модели которых были нежизнеспособными. Эти учреждения – преимущественно наследие банковского «беби-бума» 2011-2013 годов. У них были пустые балансы, эффективно они не работали. Стратегия собственников этих банков была в том, чтобы продать финучреждения, когда закончится кризис и на рынок придут инвесторы. Но бизнес по продаже банковских лицензий уже закончился в Украине. Такого количества потенциальных инвесторов попросту нет.
Некоторые из этих банков сейчас пытаются выйти на рыночный уровень, но это сложно. Во-первых, их никто не знает, кроме их собственников, менеджмента и Нацбанка. Во-вторых, непонятно, что они могут предложить клиентам. Этим банкам нужно не только придумать бизнес-модель и купить технологии, им нужно также обучить персонал. Момент для этого уже упущен. Возможности для старта были тогда, когда на рынке были проблемы, когда большие игроки были заняты расчисткой балансов и восстановлением после кризиса. Сейчас же банковская система восстановилась, все банки развиваются, а у них не хватает средств, чтобы сделать рывок вперед.
— Слияние может быть выходом из ситуации для таких банков?
— Если они объединятся между собой, вместо двух маленьких не очень качественных банков появится один, побольше, но все так же не очень качественный, без бизнес-модели, без значительного количества клиентов. Поэтому им стоит выбирать для слияния банки покрупней, которые уже нашли свое место на рынке.
Возможно, наилучший выход — стать финансовой компанией. Сейчас эти банки пытаются зарабатывать, вкладывая деньги в ценные бумаги. Будучи финкомпанией, они смогут делать то же самое, но существенно уменьшат свои расходы. Уверена, в какой-то момент владельцы этих учреждений пойдут таким путем.
Сплит
— Этой осенью был принят закон о сплите, который отдает под контроль НБУ небанковские финансовые рынки. Как вы оцениваете ситуацию на рынке финкомпаний и стоит ли ожидать «чистки» на нем?
— Работу, связанную с законом о «сплите», мы ведем в нескольких основных плоскостях. Первая – наша внутренняя трансформация, инвентаризация процессов нынешних регуляторов и построение зеркальных процессов в НБУ. Это очень кропотливая работа. Наша цель к середине первого квартала 2020 года быть готовыми с точки зрения организационной структуры и понимания процессов. Конечно, мы рассчитываем, что к нам перейдут работники из Нацкомиссии по регулированию рынков финуслуг.
Второе большое направление — это законопроекты. Сейчас уже практически готов новый закон о финуслугах, вместе с представителями сектора мы его дорабатываем. Кроме того, в начале следующего года мы планируем подготовить наши предложения для ряда других законопроектов, которые будут регулировать отдельные рынки. Наша ключевая идея – это пропорциональный надзор. Для финучреждений, которые не привлекают средства кредиторов, надзорная функция должна быть минимальна. Останутся требования к лицензированию, к прозрачности структуры собственности, к финмониторингу, но если компания не привлекает вклады населения и средства юрлиц на счета, то фактически она рискует только собственными деньгами. Поэтому мы сосредоточимся только на надзоре за их рыночным поведением и на защите прав потребителей.
Но чем больше вкладчиков и рисков, тем жестче будут требования надзора. Это коснется страховых компаний и кредитных союзов. В мировой практике и страховщики жизни, и кредитные союзы являются участниками фонда гарантирования вкладов. Но чтобы это сделать у нас, нужно взять под контроль кредитную политику КС и политику принятия рисков в страховании.
Третья часть – это улучшение работы на рынке. Например, сейчас мы совместно с USAID работаем над совершенствованием регулирования процедур лизинга и факторинга. Эти отрасли очень важные для мелкого бизнеса, но сейчас сталкиваются со сложностями. Также мы хотим обсудить с международными партнерами и банками возможность более простого доступа к финансированию лизинговых компаний.
Что касается чистки, то такой задачи никто не ставит. Любые чистки наносят удар по рынку, к нему теряется доверие, которое потом нужно восстанавливать. Если регулирование будет меняться, мы будем давать достаточно времени, чтобы компании имели возможность подготовиться к новым требованиям.
— Нацбанк возьмет под контроль и микрофинансовые организации. Регулятор уже говорил о планах заставить подопечных давать клиентам достоверную информацию о кредитных ставках. Будете ли вы устанавливать ограничения на ставки по кредитам, которые сегодня достигают невероятных размеров?
— Я не сторонник административных ограничений на рынке. При ограничении вместо процентной ставки попросту появится какая-то дополнительная комиссия. Если есть высокий спрос на услугу, цена предложения всегда будет расти.
Сейчас и банки занимаются потребительским кредитованием. Мы им объясняем, что нужно снижать ставки по депозитам и после этого эффективные ставки по кредитам будут не 50%, а 40%, например. Маржа останется все равно высокой, но для клиента она будет более подъемной. Снижение ставок по кредитам в банковском секторе приведет к их снижению и у микрофинансовых организаций.
Кроме того, мы выдвинем к таким учреждениям требования по раскрытию информации. Сейчас там ставки часто настолько завуалированы, что клиент не может в них сориентироваться.
Мы уже разработали стандарты раскрытия информации для банков, в том числе, мы будем контролировать прозрачность и честность их рекламы. Эти же правила будут распространяться и на микрофинансовые организации. Если у клиента будет одинаковая информация о кредите и его цене, ему будет проще сориентироваться. Ведь сейчас, когда банк указывает скажем, 46% годовых по кредиту, а микрофинансовая организация — 0,01% в день, второй вариант кажется более привлекательным. Хотя в реальности это может быть совсем не так.
Административные ограничения приведут только к тому, что часть кредитного бизнеса уйдет в тень. И там он исчезнет из поля зрения регулятора. Наша цель — этого не допустить.
Беседовали: Алексей Писарев, Татьяна Очимовская
