Когда началась Вторая мировая война? Мы не царевы, мы не прошепелявим - “шо?”, мы ответим, как отличники: “Вторая мировая началась 1 сентября 1939 года, когда передовые части вермахта пересекли границы Польши”.
Именно так считают во всем мире (разве что в России упорно цепляются за 22 июня).
Но действительно ли все началось 1 сентября?
Спросим себя: разве не имела признаков войны оккупация гитлеровцами Рейнской демилитаризованной зоны? Или ввод войск в Австрию в 1938 году с последующим аншлюсом? Ведь впервые с конца Первой мировой армия большой страны пересекла европейскую границу и насильно присоединила чужую территорию... А расчленение Чехословакии?
Почему все эти события вынесены за скобки?
“Задолго до вас, мой генерал!”
Британский историк Алан Джон Персиваль Тейлор в свое время пошел дальше. В своей книге “Вторая мировая война” он объясняет существующую дату 1 сентября 1939 года обыкновенным эгоцентризмом европейцев.
Что же, правды негде деть: войны, которые нас не задевают, всегда кажутся мелкими и необязательными, а виновными в них – обе стороны. Другое дело, если такая война прокатится гусеницами танков по твоей стране и твоей судьбе. Вот тогда она становится Мировой, Великой, Священной....
Первая мировая война, пишет Тейлор, по факту не была мировой. Она велась европейскими странами за европейские интересы и главным образом на европейской арене, незначительным образом захватив территорию и население колоний. Но докажи это европейцам, когда за четыре ее года потери достигли 17 млн людей!
Вторая мировая имеет больше прав называться именно мировой - потому что в ней принимали участие (и понесли потери) Япония, Китай, США и другие страны американского материка, а еще Эфиопия, африканские страны и государства Тихоокеанского бассейна.
А если так, спрашивает Тейлор, то почему мы начало ее датируем событиями на Европейском континенте? Почему бы не начинать отсчет с 1931 года, когда Япония, несмотря на протесты Лиги наций, захватила Маньчжурию? Или с апреля 1932 года, когда Мао Цзэдун и Чжу Дэ официально объявили войну Японии от имени совета провинции Цзянси. (Китайская Республика, несмотря на оккупацию со стороны Японии, рискнула официально объявить ей войну только после Перл-Харбора).
Для нас все эти японско-китайские войны могут показаться неинтересными. К нашим жертвам и нашим трагедиям они не имеют отношения. Разве что старшее поколение помнит что-то там про Халхин-Гол.
Но эти войны были не менее кровавыми, чем европейские. В японо-китайской войне в 1937 году только в течение семи недель боев погибло около 800 тысяч китайцев и еще 50 миллионов остались бездомными! Можно ли считать это началом мировой войны, или еще нет?
Еще до 1939 года уже вел агрессивную войну и Муссолини (один из участников гитлеровской Оси). Так же, игнорируя Лигу Наций, в 1935 году он напал на Эфиопию.
Наконец, почему историки выносят за скобки так называемую гражданскую войну в Испании, в которой, почти не скрываясь, участвовали “ихтамнеты” Гитлера и Муссолини? Именно они уничтожали в апреле 1937 года Гернику из купленных в военторгах бомбардировщиков Люфтваффе.
Сегодня, учитывая события, свидетелями которых мы стали, не лишним будет спросить себя: а действительно ли и испанская война была гражданской?
Когда-то, уже после освобождения Франции, генерал де Голль надменно спросил у одного партизана: “Когда ты вступил в Сопротивление, дружище?” - “Задолго до вас, мой генерал!” - ответил тот. Потому что начинал войну против нацизма в Испании.
Поэтому война, которую привычно называют Второй мировой, фактически началась задолго до 1939 года серией локальных конфликтов, которые впоследствии возникали уже непрерывно. А если так, то что же тогда случилось 1 сентября ровно 80 лет назад?
Импровизации Гитлера
Тейлор был очень популярным историком своего времени, но и слишком контраверсионным и неудобным для официальной военной историографии. В 1964 году ему даже отказали в продлении контракта с университетом в Оксфорде, где он преподавал с 1938 года. Причина - нетрадиционный взгляд на личность Гитлера.
Тейлор отрицал, что Адольф Шикльгрубер был с самого начала одержим манией завоевать мир. По мнению британского историка, Гитлер был скорее политическим оппортунистом, который умел извлечь пользу там, где такая возможность появлялась. И средства выбирал по обстоятельствам. Другими словами - импровизировал. Вторая мировая, пишет Тейлор, вообще была войной импровизаций, непредсказуемых, с неоднократной сменой ее характера и местом решающих боев. Тейлор цитирует одного шведского историка, который назвал Вторую мировую “одной из самых гигантских импровизаций в истории, которая далеко превзошла обычные масштабы”.
Что же касается завоевания Германией мира, то Гитлер не исключал такой возможности, но обычно добавлял, что это произойдет только через 100 лет после его смерти.
Гитлер (как, впрочем, и японские правители), пишет историк, на самом деле боялся (и это подтверждено многими их высказываниями), что мировая война его уничтожит. Его стратегия - цепь небольших побед без существенных боевых действий. Он верно рассчитал, что мировые державы еще меньше хотят войны и не будут реагировать на малозначимые конфликты. И это позволит незаметно и беспрепятственно укрепиться и предстать в роли такой себе мировой державы, очень сильной, чтобы с ней не считаться. И это почти удалось. Первые свои завоевания фюрер немецких национал-социалистов осуществил без единого выстрела.
Когда же без боевых действий уже нельзя было обойтись, Гитлер сделал ставку на блицкриги.
Тейлор пишет, что методы ведения войны с глубокими прорывами в тыл противника танковых соединений помимо преимуществ имели и недостатки - техника продвигалась далеко вперед, а тыловое обеспечение с горючим и боеприпасами за ней не успевало. Из-за этого гитлеровские блицкриги часто находились на грани провала. Во время триумфального рейда на Париж немецкие танки останавливались без капли горючего на полдороге и заправлялись на... автомоюильных бензозаправках!
Если бы французские патриоты догадались их взорвать, кто знает, дошли бы немцы до Парижа...
И во время войны с Францией, и в польской кампании было немало критических моментов, когда войска Гитлера находились на грани истощения. Два-три лишних дня сопротивления могли бы стать для них фатальными.
Как французы планировали бомбить Баку
К 1 сентября 1939 года гитлеровская Германия подошла не такой уж сильной. Разведки западных стран, пишет Тейлор, преувеличивали ее боеспособность в несколько раз. Это подтверждает и Уинстон Черчиль в своих послевоенных мемуарах. Было время, пишет он, когда Гитлера можно было остановить, сбросив на Берлин батальон парашютистов. После захвата Рейнской зоны хватило бы и дивизии. Гитлеру легко было бы нанести поражение и в 1939 году, когда он напал на Польшу. Франции достаточно было открыть второй фронт, а не предъявлять бесконечные ультиматумы...
Понимая свою слабость, Гитлер пытался найти союзников. В 1936 году он заключил с Японией так называемый Антикоминтерновский пакт, к которому впоследствии присоединилась Италия.
Но Муссолини был непослушным партнером - потому что вел бесконечную кампанию в Средиземноморье, пока не доигрался и вынужден был просить Гитлера о помощи. Германия и Япония не взаимодействовали вообще никак: лишь однажды японская подводная лодка с боеприпасами для Германии добралась до Бордо и все.
И тогда Гитлер обратил свой взгляд на Советскую Россию. Пакт Молотова-Риббентропа, а особенно секретные приложения к нему, показали - фюрер в лице Сталина получил верного друга. И дело не только в дележе Европы. Страна, руководимая “главным антифашистом мира”, исправно и вопреки санкциям гнала в Германию бесконечные эшелоны со стратегическим сырьем, а те материалы и изделия, которых не было в России, переправлялись через Сибирь из других стран.
Особенно ценными были эти поставки, когда Германия готовила вторжение во Францию.
В Париже это знали, и даже разработали грандиозный план – отправить армаду самолетов на Баку и разбомбить Каспийские нефтяные месторождения, с которых шли поставки Гитлеру. Над городом азербайджанских нефтяников даже полетал французский самолет-разведчик, нащупывая цели. Впрочем - бомбардировщиков дальнего действия у французов было мало, истребителей сопровождения еще меньше, сбрасывать бомбы приходилось бы ночью, да еще и лететь над нейтральной территорией Турции.
Гитлер не мог нарадоваться своему кремлевскому помощнику. Но готовность Сталина услужить фашистам сыграла с СССР плохую шутку. Потому что, как пишет Тейлор, в голову Гитлера рано или поздно должна была прийти мысль: а зачем зависеть от России, когда бакинские нефтяные промыслы можно просто аннексировать.
Может, это и было истинным мотивом дальнейшего плана “Барбаросса”?
И еще одна красноречивая деталь. В ноябре 1940 года Гитлер через Риббентропа вдруг передал Сталину странное, казалось бы, предложение: почему бы Советской России не стать четвертым членом Антикоминтерновского пакта, присоединившись к Германии, Италии и Японии?
Сталин как руководитель страны - оплота международного коммунистического движения, должен был бы с гневом отвергнуть такую позорную измену. Но он заинтересовался.
В Берлин срочно прибыл Молотов, и ему намазали толстый слой масла на горбушку - предложив разделить “между своими” не только Европу, но и мир. Себе Гитлер, конечно, забирал Европу, Италии отдавал Средиземное море, Японии – Дальний Восток. А Советской России великодушно оставляли Иран и Индию - мол, расширяйте СССР к Индийскому океану (о чем до сих пор мечтает Жириновский)!
Это, восхваляли возможное соглашение немцы - будет действительно Континентальная лига необъятных масштабов!
Однако Сталин был глубоко оскорблен. Он надеялся на большее - большой и лакомый кусок Европы с выходом в Средиземное море и контроль над Босфором и Дарданеллами.
К согласию так и не пришли. Между заклятыми друзьями-диктаторами пробежала черная кошка.
“Не допускать агитации за Польшу”
Но это было позже, а 1 сентября 1939 года все происходило по обоюдному согласию.
Хотя и тут были нюансы. По мнению Тейлора, Гитлер не собирался воевать с Польшей. Поначалу он надеялся, что из страха перед сталинской Россией Польша сама бросится в объятия рейха, став верным сателлитом. Небольшой кусок Чехословакии, который она получила после Мюнхенского сговора, выглядел как аванс.
Впрочем, в польско-немецких отношениях была одна загвоздка - так называемый “польский коридор”, который, в соответствии с версальским договором, отделял Восточную Пруссию от материнского рейха, и населенный немцами Данциг, который получил статус “свободного города”, но реально был польским портом.
Гитлер думал, что поляки сами отдадут ему эти территории в надежде получить впоследствии Украину. Но поляки помнили, чем кончилась договоренность чехов с Гитлером и запротивились. К тому же верили, что западные союзники не оставят их на произвол судьбы.
И Гитлер решил воевать.
1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут утра немецкие войска атаковали границы Польши, а через час их самолеты бомбили Варшаву. В 10 часов утра Гитлер в обращении к рейхстагу жаловался на поляков, которые совсем обнаглели и убивают немцев. Национал-социалисты в рейхстаге аплодировали. Но на улицах Берлина царила зловещая тишина: рядовые немцы предчувствовали, чем закончится эта война.
4 сентября британцы, а за ними французы, связанные с Польшей договором о военной помощи, вынуждены были объявить ультиматум немцам. Но никого этим не напугали.
Изнуряющие бои продолжались две недели. И 14 сентября обессиленная польская армия решила отступить на восток, чтобы перегруппироваться и продолжать сопротивление, надеясь на второй фронт от Франции и Британии. Однако попала под каток советских войск.
Если бы западные союзники не испугались и вступили в войну, а Советский Союз воздержался, вполне возможно, что немцы не выдержали бы сопротивления. Потому что Гитлер, как мы уже писали, не был готов к длительной войне.
Быстрая победа немцев в Польше вызвала настоящую истерику в России. Молотов, народный комиссар иностранных дел СССР, жаловался 10 сентября немецкому послу, что немцы поступили “не по понятиям”: “Красная Армия рассчитывала на семь недель (войны - ред.), а они сократились до нескольких дней”. И советские войска не успели развернуться. К тому же немцы углубились в польскую территорию дальше красной линии, прочерченной на плане Молотова - Риббентропа. Догоняя сообщников, советские войска вторглись в Польшу только 17 сентября и почти не встретили сопротивления, потому что большинство поляков находились в тщетной надежде, что русские идут им на помощь. Вот и успели застрелить всего 737 красноармейцев.
28 сентября Риббентроп едет в Москву - утрясти “непонятки” между СССР и рейхом. С барского плеча Сталину была подарена Литва. В приложениях к пакту СССР получал только Финляндию, Эстонию и Латвию, но чего не сделаешь ради верных друзей!
Победив Польшу, Гитлер пытался, впрочем, сохранить ее как сателитное государство, но напоролся на сопротивление Сталина, который имел зуб и собственные планы на Польшу. По его требованию пришли к согласию: “не допускать на своей территории никакой агитации за Польшу”.
В Британии действия Сталина вызывали бессильный скрежет зубов. Ястребы генштаба предложили даже объявить войну Советской России. Но в МИД схитрили: мол, британские гарантии относительно Польши касались только действий Германии, а об оккупации Россией в договоренностях ничего не сказано.
Чемберлен: Я не думаю, что надо бороться
Странная война, начавшаяся затем в Европе, стала историческим мемом. Она вроде как была объявлена, но никаких военных действий не велось.
Французские и британские политики думали так, как некоторые наши патриоты сегодня: время работает против Гитлера. “Пауза нам очень пригодится, и нам, и французам, потому что весной мы станем намного сильнее”, успокаивал министр иностранных дел Британии лорд Галифакс. По всем расчетам, нацистская экономика вот-вот должна была обвалиться из-за введенных против Гитлера международных санкций. Разведка победно докладывала: “Немцы уже обескровлены, впали в отчаяние. Надо только удерживать рубежи и продолжать блокаду, Германия падет без дальнейшей борьбы”.
“Я не думаю, - заявлял убаюканный разведсведениями британский премьер Чемберлен, - что надо ввести беспощадную борьбу”.
А Германия тем временем перевооружалась, к тому же - не снижая уровня жизни народа: немцы хорошо питались и восхваляли своего фюрера.
Не им, а англичанам пришлось идти на жертвы, не доедать, делиться с армией последним.
“Странная война” закончилась тем, чем и должна была закончиться - очередным блицкригом Германии и поражением Франции и остальной цивилизованной Европы.
Однако, и в случае с Францией Гитлера еще можно было остановить. Ему помог случай. Дело в том, что французский главнокомандующий Гамелен рассчитывал, что Гитлер будет атаковать Францию через территорию нейтральной Бельгии и готовил ему достойный ответ. И стоит сказать, что он не ошибался - гитлеровский генштаб именно так и планировал наступать.
Историю переломил какой-то недисциплинированный немецкий офицер: опаздывая к месту службы, он решил лететь на самолете. Но самолет сбился с курса и совершил вынужденную посадку в Бельгии. Офицер вез с собой планы вторжения, и бельгийцы передали их французам.
Гитлер был крайне раздражен. И, лихорадочно размышляя над картой, что же делать дальше, вдруг ткнул пальцем в Ардени: “Здесь можно пройти?” - Нет, - хором ответили генералы. Один только Манштейн сказал: “Да!”. Гитлер обрадовался и приказал готовить прорыв именно здесь.
Что было дальше, вы знаете. 14 июня Гитлер въехал победителем в Париж, англичане, побросав технику и вооружение, едва смогли эвакуироваться из Дюнкерка. Проснувшись от летаргии, войну Англии и Франции объявил Муссолини (во время дерибана захваченных территорий лучше быть в рядах победителей, чем нейтральным). Итальянская армия даже успела до прекращения боев совершить марш в... несколько сотен метров и “триумфально” войти в Ментону.
Для подавляющего большинства французов война завершилась, и они изо всех сил старались не чувствовать себя побежденными. Петен выступил со своей знаменитой речью о “коллаборации”, вспоминая о вековой дружбе немецкого и французского народов и об извечном враге - Британии.
Добавил керосина в огонь приказ Черчилля - уничтожить французский флот в Мерс-эль-Кебире, чтобы он не перешел на сторону немцев. В неравном морском бою было затоплено 2 линкора и один линейный крейсер, погибло 1300 французских моряков. Петен разорвал дипломатические отношения с Британией, она была вычеркнута из душ многих французов. Неповиновение проявил только один “изменник родины”, приговоренный французами к смертной казни - генерал де Голль и несколько сотен его сторонников.
Война, которая началась 1 сентября 1939 года, по всем признакам завершилась.
Гитлер-победитель
Почему Тейлор выделяет войну 1939-1940 годов как “европейскую”, отделяет ее от Второй мировой и считает, что в ней победили Гитлер и Сталин?
Во-первых, начинали эту войну противники в составе определенных союзов: с одной стороны - Германия, Италия и Советский Союз, с другой - Польша, Британия, Франция, а завершали Вторую мировую совсем в других. Ни Япония, ни США участия в войне 1939 года не принимали.
Во-вторых, все, что намечал Гитлер в 1939 году, он выполнил - во главе немецко-итальянско-советской коалиции одержал безоговорочную победу над демократической Европой.
Масштабами успеха, пишет Тейлор, к Гитлеру приближался только Наполеон. Однако ему для создания империи понадобилось 10 лет и три военные кампании. И завоеванные им страны все же имели определенную независимость.
Гитлер же менее чем за год захватил весь континент на запад от СССР. Причем при минимальных потерях в технике и живой силе. И зажал угнетенные народы в таких тисках, которых они не видели со времен Средневековья.
Гитлеровская империя тех лет - интересный феномен для исследования. Она имела сложную структуру, сочетала различные формы господства - от аннексии и прямого правления до притворно равного партнерства – как с Италией.
Германия присоединила к себе Австрию и Судетскую область Чехословакии, затем Данциг и западную Польшу, позже восточную Бельгию. Фактически были аннексированы Люксембург, Эльзас и Лотарингия. Остатки Польши, не разделенные между Германией и Советской Россией, попали под непосредственное управление Берлина.
Бельгия и оккупированная зона Франции находились под властью немецкой военной администрации.
На месте Чехии возник протекторат Богемии и Моравии, их президенты подчинялись немецкому наместнику – сначала Нейрату, затем Гейдриху. Правительства Голландии и Норвегии находились под контролем рейхскомиссара. Дания и неоккупированная зона Франции имели определенную независимость, которая, впрочем, со временем была утрачена.
Союзниками Германии, кроме Италии, считались Испания, Хорватия, Словакия, Венгрия, Румыния и Болгария.
Швеция и Швейцария вроде и сохраняли свою демократическую систему, но фактически были привязаны к немецкой экономике. Из Швеции Берлин получал железную руду. Из Швейцарии - высокоточные приборы для армии.
Щупальца Германии протянулись сквозь все европейские страны - это и Гестапо, и СС, и немецкие бизнесмены, уполномоченные на то рейхом. Германия реализовала в Европе принципы управления, которые Тейлор квалифицировал как “неограниченная автаркия”.
Европа стала экономическим целым, которым управляли исключительно в интересах процветания Германии. Европейские страны превратились в колонии, которые кормили Германию, одевали ее, поставляли промышленные товары, предметы роскоши, рабочую силу.
Причем все это изымалось “в кредит”, оплатить который Берлин обещал после войны. На эти никчемные бумажки купился даже Кремль, поставляя “в кредит” Берлину железную руду вплоть до 22 июня 1941 года включительно.
Интересно еще одно - жизнь в Германии мало изменилась под влиянием войны. Наоборот, во второй половине 1940 года уровень жизни значительно вырос. Не было необходимости в экономической мобилизации, в управлении трудовыми ресурсами. До 1943 года в Германии не объявляли военное положение. Гитлер провозгласил перевод армии на мирные рельсы. Было расформировано 50 дивизий, сократилось производство боеприпасов.
А средства империи пошли на грандиозные проекты - строительство автодорог, новое архитектурное лицо Берлина как столицы тысячелетнего рейха.
Разве это не были признаки окончательной победы?
Барыши достались и главному сообщнику по разделу Европы - Советской России. По итогам войны 1939-1940 годов ее территория приросла тремя республиками Прибалтики, частью Финляндии, захваченной в результате Зимней войны, восточными землями Польши, Закарпатьем, Буковиной и Бессарабией.
Так или иначе на просторах Европы по всем маркерам наступил прочный мир.
“Мы допустили всемирно-историческую ошибку”
Гитлеру не хватало завершающего аккорда – союза с Англией. Воевать с островной империей Гитлер не хотел. Гитлер, пишет британский историк, был сухопутным хищником. Он не мог прибрать к рукам британские колонии в случае поражения Объединенного Королевства - все они отошли бы Америке и Японии. Однако дружественная Англия казалась хорошим буфером между онемеченной Европой и США.
Впоследствии, после новости о японском нападении на Перл-Харбор, Гитлер скажет: “Мы воюем не с тем народом. Нам следовало сделать Англию и Америку своими союзниками. Мы допустили всемирно-историческую ошибку”.
После Дюнкерка (а, возможно, намеренно дав возможность англичанам эвакуироваться домой) Гитлер долго ждал реакции Лондона. “Надо дать им время, и они поймут, что проиграли войну”, - говорил он Йодлю.
Гитлер дал Англии срок до 19 июля 1940 года, даже призвал к “разуму и здравому смыслу”, выступая в рейхстаге.
И был момент, когда Черчилль и его министры склонялись к такому миру. Сопротивление Гитлеру казалось им все безнадежнее. Отчаянная телеграмма Черчилля Сталину с мольбой отказаться от союза с Гитлером и открыть второй фронт осталась со стороны Кремля без ответа.
Полностью отчаявшийся Черчилль даже дал добро лорду Галифаксу на переговоры через Муссолини с Германией о мире... Но уже на следующий день кардинально изменил свое мнение и объявил: Англия не прекратит борьбу.
Что побудило его к этому решению? Существуют разные версии. В фильме “Темные времена” причину увидели в мифическом визите британского короля к Черчиллю домой и его общении с простыми лондонцами в поезде метро. Но это все легенды... Сам же Черчилль в своих мемуарах по этому поводу молчит.
Так или иначе, решение британского премьера стало точкой бифуркации в истории войны. Не известно, как бы все пошло, если бы он не изменил своего мнения...
Но и вступление Черчилля в войну еще не сделало ее мировой - это была война за Британию, в которой последняя в одиночку боролась с железной военной машиной Германии и ее союзников.
И нападение Германии 22 июня 1941 года на СССР тоже еще не начало мировую войну. Им началось всего лишь немецко-советское противостояние.
Реально все изменилось только 7 декабря 1941-го, после атаки японцев на Перл-Харбор. Именно тогда, считает Тейлор, и наметились контуры новых коалиций, прежде всего - антигитлеровской.
В войну вступил мощный игрок - США, которые до тех пор оставались нейтральными. Войну Соединенным Штатам объявила Япония. В свою очередь Британия объявила войну Японии. А дальше - Германия - Соединенным Штатам, Китай - Японии и Германии, Италия - Америке. Советский Союз, подписав Атлантическую хартию, тоже вошел в состав Антигитлеровской коалиции.
Вот тогда наконец и сформировались две новые мощные силы, которые начали засевать бомбами, снарядами и телами солдат и гражданских людей безграничные просторы на разных континентах, в разных морях и всех океанах Земного шара.
И это была другая война, которая отличалась от той, что началась в 1939-м. Это была Вторая мировая война, та самая, которая завершилась взрывами двух атомных бомб и подписанием Акта капитуляции Японии на линкоре “Миссури”- там и подпись украинца Кузьмы Деревянко есть.
Проиграть войну и не проиграть битву
Удобнее, конечно, считать, что никакой победы Гитлера в 1940 году не было. Что война, которая началась 1 сентября 1939 года, не прерывалась и закономерно докатилась до Победы 1945-го.
Что ж, историю пишут победители, а победителям важно доказать потомкам, что никаких проигранных войн никогда не было, что все заранее знали о предстоящей победе.
Но - не знали. Иначе не было бы стольких людей и народов, которые смирились, которые пошли на коллаборацию, совершали Холокост, становились с оружием под фашистские флаги...
Поражение в битве - это еще не трагедия, главное - не проиграть войну, как утверждает известное изречение. Поэтому войны в рассказах историков-победителей всегда завершаются победами, а поражениями - только отдельные битвы. И в этом кроется определенное лукавство. И это надо понимать.
...Контраверсийная гипотеза Алана Джона Персиваля Тейлора дает пищу для ума и историкам нашей нынешней войны.
Параллели между двумя войнами слишком явные и слишком болезненные. Тем более, что Путин с пиететом относится к Гитлеру как к “собирателю немецких земель”.
Возможно и у него, как у его немецкого предшественника, нет никаких стратегических планов, и он пытается заявить о себе как о фюрере великой страны с помощью маленьких блицкригов, понимая, что большая война уничтожит его...
И, возможно, стоит воспринимать нынешнюю войну России за возвращение мятежных народов в стойло империи как такую, которая началась еще с чеченских войн, или даже с расстрела Белого дома в Москве в 1993 году?
А с другой стороны, возможно и мы, как европейцы в свое время, не можем смириться с фактом поражения в войне 2014-2015 годов, и пытаемся убедить и себя, и других, что все это одна и та же война, и она вот-вот будет выиграна. И выйти из этого заколдованного круга можно лишь поняв, что и проигранная война - не трагедия.
И это, возможно, один из уроков Второй мировой.
Надо не побояться сказать об этом народу. Также донеся до него и другое - проигранная война - это еще не проигранная битва. Если понимать под этим словом битву нашего народа за освобождение. Битву, которая длится уже много веков, и в которой было много проигранных войн, но ни одному врагу не удавалось достичь желаемого - сломать нашу нацию и вычеркнуть ее из истории человечества.
