На днях не стало Эдуарда Успенского – одного их самых любимых сказочников многих поколений детей и взрослых. Писатель скончался на 81-м году жизни после долгой болезни. Герои же его историй, став по-настоящему культовыми персонажами, будут жить всегда. Скорее всего, влияние его творчества мы ощущаем ежедневно, подчас и не задумываясь об этом – ведь, как известно, все идет из детства. Возможно, лучшие качества – и в нас, и в окружающих нас людях – заложены поступками героев Успенского, пытавшихся сделать мир лучше. Антиподов в творчестве Успенского тоже хватало – вот почему для многих Эдуард Николаевич был не только «детским», но и «взрослым» писателем, умело рассуждавшим о серьезных вещах, описывающим жизнь и окружавший людей бюрократизм.
Писатель родился 22 декабря 1937 года в подмосковном городке Егорьевске. Мать работала инженером на машиностроительном заводе, отец курировал производство зерна и охотоводство в аппарате ЦК. О родителях Эдуард Успенский рассказывал лишь изредка и немного. Из отрывков его воспоминаний следует, что у отца была и «неофициальная» работа, заключавшаяся в слежке за коллегами. В детстве будущий писатель был шокирован, узнав, что отец участвовал в раскулачивании своих же некогда друзей и товарищей. Возможно, поэтому в дальнейшем Успенский будет вычеркивать многих из числа близких друзей только за то, что те вступали в коммунистическую партию. Не много воспоминаний и о матери, которая после смерти отца в 47-м повторно вышла замуж.
Озорной мальчуган, коим был Успенский в те годы, очень любил читать. В этом увлечении не останавливал его и запертый на ключ шкаф, в котором отчим хранил свою библиотеку, оберегая ее от Эдуарда и его братьев. Те же просто отодвигали шкаф от стены, отвинчивали заднюю стенку и читали все подряд: Дюма, Шиллера и Гюго, Майн Рида, Джека Лондона и Фенимора Купера. Уроки, естественно, отходили при этом на второй план, и самой распространенной оценкой в дневнике юноши была двойка, которую он мастерски научился подчищать лезвием бритвы. Такой порядок дел продолжался вплоть до седьмого класса, во время учебы в котором Эдуард неудачно прыгнул с крыши, сломал ногу и в результате попал в больницу. Находясь на лечении и зная, что даже гипс на ноге не станет основанием для отчима доверить ему свои книги, Эдуард попросил родителей принести ему учебники и, к всеобщему удивлению, вернувшись в школу, начал учиться лучше всех в классе. Математика же увлекла его настолько, что вскоре он завоевывал призовые места не только на городских, но и на районных и даже на всесоюзных олимпиадах. Как уверяется, за нескольких своих товарищей Успенский даже сдавал вступительные экзамены в институт.
Одновременно с математикой в 10-м классе Успенский увлекся и сочинением стихов, которые печатались в «Литературной газете» и даже звучали в радиопередаче «С добрым утром!». Но выбор после школы все же пал на профессию инженера. Первоначально Эдуард подал документы в Физико-технический институт, в который его не приняли из-за зафиксированного в анкете привода в милицию. «Причем попал я туда из-за какой-то нелепой ерунды, – рассказывал писатель. – В заброшенной церкви устроили склад – я из любопытства полез на верха и свалился. Меня отвели в милицию, откуда быстро отпустили, но акт был составлен. В отличие от физтеха, в МАИ это не послужило препятствием к зачислению. Я отучился, получил диплом и потом три с половиной года проработал инженером на ракетном заводе».
Еще в институте Успенский писал смешные истории в стенгазету, участвовал в студенческой самодеятельности, сам придумывал сценки, с которыми ездил даже на целину, собирая полные залы. «Оттуда меня и пригласили на эстраду – писать номера для конферансье, затем для актеров, – рассказывал Эдуард Николаевич. – Это уже более высокий, профессиональный уровень, там и платить начали. Работали мы в соавторстве с Феликсом Камовым. Как проклятые. Сначала восемь часов на заводе, потом ехали или к нему, или ко мне и до полуночи сочиняли сценарии». Но творческая работа приносила Успенскому огромное удовлетворение.
В марте 1965 года Успенский вместе с Камовым возглавил авторскую группу знаменитого студенческого театра «Телевизор». К тому моменту его миниатюры и рассказы уже с удовольствием включались во всевозможные юмористические сборники и книги. Но Успенского больше всего привлекали детские стихи и сюжеты, поэтому в том же 65-м он выпустил свой первый сборник детских стихов «Все в порядке». Сборник вмиг завоевал популярность – впрочем, как и все последующие произведения писателя, написанные им для детей: «Крокодил Гена и его друзья», «Вниз по волшебной реке», «Чебурашка и его друзья», «Наследство волшебника Бахрама», «Отпуск крокодила Гены», «Каникулы в Простоквашино», «Дядя Федор, пес и кот», «Колобок идет по следу» и многие-многие другие.
Правда, все было далеко не так безоблачно, как может показаться, – и Успенскому редакции частенько отказывали в печати стихов и рассказов. Случались на него и «доносы» от коллег, сетовавших на отсутствие в произведениях писателя «стихотворений о Родине, гербе и хлебе». Сам Успенский рассказывал об этом так: «То и дело слышал: “Детям это не нужно”. Скажем, в “Крокодиле Гене…” по поводу бюрократа, от которого зависело получение любого разрешения, говорили: “Вы смеетесь над чиновниками”. Про журналиста, который все преувеличивал: “Вы порочите советскую прессу, намекаете на то, что она лживая”. О сценке, в которой Крокодил по объявлению ищет друга, заявили: “Друзей у нас так искать нельзя – это буржуазные люди таким образом находят себе жен и круг общения. А советские – обретают друзей в коллективе”. Возмущались тем, что Гена с Чебурашкой опередили пионеров по сбору металлолома: “Как такое может быть?! Это недопустимо!” Из книги “Дядя Федор, пес и кот” требовали убрать фразу Шарика: “Мясо надо в магазине покупать: там костей больше…” Всегда изыскивали, к чему придраться. Но я все равно продолжал писать, ходил в школы, читал свои сочинения детям, они хохотали, радовались, ждали продолжения, встречали меня на ура. А в инстанциях мне говорили: “Детям не интересно, для них это вредно”. Но я-то точно знал, что написал хорошо, что бы они мне ни говорили».
Помимо сочинения стихов, повестей и рассказов Успенский придумал и вел передачи на радио и телевидении: «Радионяня», «АБВГДейка», «В нашу гавань заходили корабли». Каждый жанр, в котором работал Успенский, не единожды был отмечен рядом наград и премий, к которым Успенский в общем-то и не стремился. Они давались писателю легко. К примеру, одна из них – премия уже российского правительства в области культуры – получена Успенским за книгу «Истории про девочку со странным именем». Имя девочки – Макша – в первоначальном варианте задумывалось немного другим: оно было идентично названию одной из макаронных фабрик, заказавших Успенскому в рекламных целях историю про девочку с именем их компании. Когда готовую книжку принесли заказчикам, они попросили внести некоторые изменения, чего Успенский не делал даже во времена советской цензуры. Успенский просто вернул заказчику деньги. Несколько изменив текст и содержание, а затем издав книгу, он и получил за нее премию правительства России.
При этом Успенский никогда не был обласкан властью – ни прошлой, ни нынешней. Писатель Лев Рубинштейн в посвященном памяти Эдуарда Успенского интервью так охарактеризовал писателя: «Он был человек вполне определенных взглядов, близких к оппозиционным. То, что он много публиковался в советские годы – это его удача, но он ничего не делал специально, чтобы его признавала власть». Немало вокруг творчества Успенского и «злопыхателей», голос которых прорезался с новой силой в последние дни, уже после смерти писателя. Сетуют они в основном на «коммерциализацию» Успенским своего творчества, на то, что он передавал права на использование названий своих историй и героев разным брендам по всему миру. Но разве это не право художника – распоряжаться своим творением? И разве это когда-нибудь влияло на радость детей, впервые знакомящихся с героями Успенского? Или на радость взрослых, к этим героям непременно возвращающихся?
