Владимир Путин стремится продемонстрировать несгибаемую волю. Перед нами человек, который выбрал свой курс и будет его придерживаться, какие бы препятствия ни стояли на его пути и какой бы ценой их ни пришлось преодолевать. Этот образ служит ему добрую службу. Сейчас на Западе широко распространено мнение, что он не отступит в войне с Украиной и, если дела пойдут плохо, он начнет действовать. Такого человека нельзя провоцировать. Однако этот образ начинает замыливаться. За всей этой напускной смелостью его власть постепенно ослабевает. Симптомы этого можно обнаружить не в готовности пойти на компромисс относительно войны, который по-прежнему отсутствует, а в параличе политики; он продолжает придерживаться своей установленной стратегии, потому что не может придумать ничего лучшего.
Речь Путина в Санкт-Петербурге
Начать стоит с 70-минутной речи Путина, которую он произнес на ежегодном Петербургском международном экономическом форуме. Этот форум Россия позиционирует как альтернативу Всемирному экономическому форуму в Давосе. Аудитория Путина была не столь значительной, как в предыдущие годы, поэтому представителям Талибана пришлось восполнить число участников. Тема его выступления заключалась в том, что, несмотря на «экономический блицкриг» под руководством США, Россия станет еще сильнее, пока остальной мир страдает от инфляции и рецессии. Он подробно описал меры, принимаемые для защиты экономики от этого натиска, которые обеспечат самодостаточность. «Мы - сильный народ, - настаивал он, - и можем справиться с любым вызовом. Как и наши предки, мы решим любую проблему. Об этом говорит вся тысячелетняя история нашей страны». Он представил нынешний конфликт как то, что Россия, по сути, противостоит американскому высокомерию; они «считают себя исключительными. А если они считают себя исключительными, значит, все остальные - люди второго сорта». Это тема, которая находит отклик в Китае. Президент Си Цзиньпин направил собственное видеообращение в аналогичном ключе.
Утверждения Путина о непобедимой силе России прозвучали не очень убедительно потому, что его речь задержали на час из-за кибератаки, которая продемонстрировала, что этот якобы излюбленный российский инструмент современного конфликта можно довольно эффективно использовать против нее самой. Хотя Путин хвастался тем, как хорошо российская экономика переживет бурю, даже официальные прогнозы предсказывают сокращение экономики в этом году примерно на 8%, а неофициальные оценки доходят до 15%. Одной из причин, по которой экономическое положение России не ухудшилось, заключается в увеличении доходов в результате огромного роста цен на нефть и газ, однако в настоящее время Путин стремится усилить давление на Запад, сокращая поставки газа в страны ЕС. Он будет вести экономическую войну, демонстрируя европейцам, что, встав на сторону США, они совершают «экономическое самоубийство». В настоящее время, если есть возможность применить карательные меры, он спешит ей воспользоваться.
Что касается огромной проблемы влияния блокады Черного моря на мировые поставки продовольствия и реальной перспективы голода во многих странах, Путин вновь переложил вину на санкции, которые США и ЕС ввели против российского экспорта удобрений и зерна, а также на препятствия, возникшие на пути усилий России по отправке продовольствия тем, кто в нем остро нуждается. Другая точка зрения была представлена в одном из наиболее показательных выступлений на форуме. Маргарита Симоньян, главный редактор контролируемой государством медиаорганизации RT, которая специализируется на леденящих кровь угрозах и на том, чтобы заставить россиян радоваться своим перспективам, предупреждая, как плохо будет всем остальным, представила голод как российское оружие в экономической войне: «Сейчас начнется голод, они снимут санкции и будут с нами дружить, потому что поймут, что с нами невозможно не дружить».
Что касается самой войны, Путин пообещал, что Россия полностью выполнит свою задачу по объединению территории пророссийских сепаратистов на востоке Украины: «Свободу Донбассу». Как будто не зная жестоких реалий войны и разрушений, которым подвергаются украинские города и поселки, он призвал: «Мы не должны превращать те города и поселки, которые мы освобождаем, в подобие Сталинграда. Это естественная вещь, о которой думают наши военные при организации боевых действий». Те, кто настаивает на заключении мирного соглашения, не смогли утешиться словами Путина. Позиция Кремля теперь твердо заключается в том, что Украине придется жить с новыми границами: те территории, которые находятся под российской оккупацией, готовятся к аннексии.
Единственный намек на вероятную уступку проскользнул, когда Путин заявил, что он не возражает против вступления Украины в ЕС, потому что ЕС «не является военной организацией». Это признание - один из тех моментов, которые можно сравнить с альтернативной концовкой «Гамлета», когда старый король возвращается из заграничной поездки и рассказывает, что только что разыгравшаяся трагедия была основана на досадном недоразумении. Вся эта печальная история началась летом 2013 года, когда Путин оказал сильное экономическое давление на пророссийского президента Украины Виктора Януковича, включая сокращение поставок энергоносителей, чтобы помешать ему подписать соглашение об ассоциации с ЕС. Это давление сработало, и соглашение не подписали, но в результате начался «Евромайдан», который в конечном итоге привел к бегству Януковича из страны, аннексии Путиным Крыма и поощрению сепаратистского движения на Донбассе.
Это признание говорит, что Путин понимает: он должен тщательно выбирать поводы для драки. Пока что он не может ничего сделать с ЕС, начинающим переговоры с Украиной, так что лучше и не пытаться. По аналогичной причине Кремль отмахнулся от шагов Финляндии и Швеции по вступлению в НАТО, назвав их несущественными, несмотря на предыдущие грозные предупреждения об ужасной судьбе, ожидающей эти страны в случае, если они пойдут на такой шаг (и предположение некоторых западных геополитиков о том, что Путина волнует только расширение НАТО). Это еще одно событие, с которым он ничего не может поделать, и поэтому склонен его проигнорировать.
Что, возможно, и хорошо, потому что проблем не становится меньше. Один из самых интригующих моментов на форуме произошел, когда президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, единственный глава государства, присоединившийся к Путину на сцене, дал понять, что его страна не признает «квазиправительства» на Донбассе, а также в Южной Осетии и Абхазии (в Грузии) или, если на то пошло, на Тайване. «Если право на самоопределение будет реализовано повсеместно на планете, то вместо 193 правительств на Земле будет 500 или 600... Конечно, это будет хаос». По всей видимости, аудитория – да и сам Путин – не ожидали такого услышать.
Это привело к появлению уже привычных предупреждений о том, что, поскольку в Казахстане проживает большое количество русскоязычного населения, Россия обязательно заинтересуется, как они там себя чувствуют, а если Казахстан начнет вести себя недружелюбно, то Россия может очень сильно заинтересоваться. Муж Симоньян и коллега-пропагандист Тигран Кеосаян еще до форума жаловался на «неблагодарность» Казахстана после отмены парада в честь Дня Победы 9 мая и предложил Токаеву «внимательно посмотреть на то, что происходит в Украине». (Отсылка на неблагодарность относилась к кратковременной интервенции под руководством России в январе прошлого года для подавления гражданских беспорядков). Другие страны бывшего Советского Союза Молдова и Грузия изучают свои собственные связи с ЕС (причем население Грузии, очевидно, более воодушевлено, чем ее правительство), а Беларусь, которая сейчас застряла в неравном союзе с Россией, избегает участия в войне.
Похоже только в России существует ностальгия по старому Советскому Союзу, и Путин не нашел способа развить ее позитивную привлекательность. Вопрос для России заключается в том, чем, помимо истории, она сейчас может привлечь свои бывшие колонии? Она недостаточно богата, недостаточно развита и недостаточно идеологически убедительна. Она также не излучает той любви, которая позволила бы ей стать главой счастливой семьи. Кто смотрит на Беларусь или Крым, не говоря уже о Донбассе, и думает, что там есть чему подражать? Отсюда зависимость Кремля от принуждения и контроля. Путин знает только путь громилы. Когда человек, или государство, или любой другой субъект вступает на путь, который ему не нравится, он может только угрожать. Если его угрозы лишены убедительности, то он вынужден делать вид, что ничего особенного не происходит.
Литва и Калининград
Это видно на примере последнего очага конфликта России с Западом. Российский анклав Калининград, в котором проживает 430,000 человек, расположен между Литвой и Польшей. Ранее это был немецкий город Кенигсберг, захваченный советскими войсками в конце Второй мировой войны и ценимый Москвой за его порт. Поскольку здесь базируется Балтийский флот России, эта территория имеет стратегическое значение. Ее положение стало уязвимым после вступления Польши и Литвы в НАТО. Сейчас эта уязвимость подчеркнута, поскольку правительство Литвы заблокировало через свою территорию по железной и автомобильной дорогам поставки угля, металлов, строительных материалов и передовых технологий. Этот шаг соответствует санкциям ЕС и не выходит за их рамки, не препятствует перемещению пассажиров и несанкционированных товаров и не исключает поставок Россией в Калининград по морю.
Дмитрий Песков - пресс-секретарь Кремля, который провел большую часть своей карьеры, предупреждая о чем-то другие государства, - сообщил, что Россия готовит «ответные меры». Близкий приятель Путина и секретарь Совета безопасности Николай Патрушев пообещал, что эти меры, которые еще предстоит определить, «окажут серьезное негативное воздействие на население Литвы». Неясно, какие возможны варианты. В настоящее время через Россию проходит не так много литовских товаров, а возможность прекращения поставок газа сводится на нет тем фактом, что Литва прекратила принимать российский газ в апреле. Вильнюс проявил дальновидность после 2015 года, когда почти все ее поставки газа осуществлялись из России, и построил в портовом городе Клайпеда морской терминал для импорта сжиженного природного газа. Так что у Москвы не хватает доступных экономических форм принуждения. На российском телевидении этот шаг назвали равносильным объявлению войны, но начинать в ответ военные действия против страны НАТО только из-за соблюдения санкций было безрассудно и опасно. Кроме того, как настаивает Москва, в целом санкции не представляют собой ничего особенного.
Кремлевское оцепенение
Все это вписывается в постепенную эрозию авторитета Путина в России, о которой недавно рассказала Татьяна Становая, аналитик Фонда Карнеги за международный мир. Российские элиты пытаются примириться с войной, которую Путин начал без консультаций и которую он не знает, как закончить на благоприятных условиях. Он не желает идти на еще больший риск, необходимый для обеспечения военной победы (если предположить, что это удастся), но в то же время не может принять какое-либо подобие поражения. Поскольку ни один представитель элиты не знает, как выйти из этой ситуации, а если бы и знал, то не имел бы политической смелости и возможности выступить против Путина, вероятность того, что его свергнут в результате переворота, невелика. Вместо этого наблюдается оцепенение, в то время как внутренние разногласия растут вместе с вытекающими отсюда проблемами, вызванными войной. Путин, отмечает Становая, «создал ситуацию, к которой он не был готов и с которой не знает, как справиться, а российская система власти, которую он сам создал, выстроена таким образом, что не позволяет принимать эффективные решения коллективно и взвешенно».
Это оцепенение отражается на ходе войны. Российская тактика и стратегия остаются негибкими и предсказуемыми. Определив Северодонецк в качестве жизненно важной цели, как ранее это было с Мариуполем, нельзя допустить провала, поэтому вся имеющаяся огневая мощь и человеческие ресурсы были брошены на него, чтобы сломить украинское сопротивление и затем предотвратить отступление защитников. Это обошлось Украине дорогой ценой, и в Киеве задаются вопросом о целесообразности выделения столь значительной части своего военного потенциала на оборону города, который приобрел стратегическую значимость только потому, что он, похоже, так важен для Москвы. (По большому счету, именно эти соображения и привели к тому, что командование ВСУ отдало приказ оставить Северодонецк). Тем не менее, украинские военные настаивают на том, что усилия были оправданы: российские силы понесли большие потери; оборона города задержала продвижение в других местах, в то время как Украина ожидает - и теперь начинает получать - столь необходимое западное оружие; и она отвлекла российские силы и средства от тех мест, где Украина теперь может начать переходить в наступление. Свидетельством этого наступления являются успехи ВСУ в Херсонской области.
Испытание на прочность
С самого начала этого кризиса Россия стремилась продемонстрировать свою силу и показать, почему она заслуживает, чтобы к ней всегда относились как к великой державе, но ее сила ограничена, и сейчас она столкнулась с вероятностью того, что она действительно переоценила свои возможности. Все это не означает скорого окончания войны. Это также не означает, что Украине станет легче. Стратегия Путина по умолчанию всегда заключается в причинении боли и страданий, даже если он не может добиться ничего другого. Нельзя исключать риск новых безрассудных действий. Тем не менее, не следует полагать, что ресурсы России неисчерпаемы, или что война обречена на затяжной тупик только потому, что в данный момент невозможно определить победителя в этой битве.
Политический паралич влияет на военную стратегию России. Путин не желает признавать поражение и обсуждать, какие уступки он сможет получить в обмен на предложение о выводе войск. Он также не хочет проводить мобилизацию российского общества для участия в военных действиях, поэтому ограничения на численность войск сохранятся и будут сказываться на операциях все больше, так как потери нельзя будет восполнить, а российские преимущества в огневой мощи начнут сходить на нет. Он может предложить прекращение огня, которое позволит ему удержать уже захваченные территории, но он знает, что это предложение отвергнет президент Украины Владимир Зеленский, если оно не будет сопровождаться обещанием вывести войска.
Наилучший вариант, на который может надеяться Путин, продолжая придерживаться своей нынешней стратегии, заключается в том, что в какой-то момент, желательно довольно скоро, западные сторонники Украины устанут от войны и ее экономических издержек и заставят Киев согласиться на территориальный компромисс. Здесь его проблема заключается в том, что на Западе существует оцепенение иного рода. Экономические издержки высоки, но их уже понесли. Обязательства по отношению к Украине и обеспечению того, чтобы Россия не выиграла свою завоевательную войну, уже приняты. Пока Украина продолжает воевать и нести потери, даже те лидеры, которые считают, что в какой-то момент может потребоваться компромисс, держат язык за зубами. Запад настроен на долгосрочную перспективу, ищет способы обеспечить Украину необходимым оружием и боеприпасами, одновременно корректируя внешнюю политику, чтобы иметь возможность сосредоточиться на войне. Ее можно представить как конфликт между демократией и автократией, но в основе лежит будущее европейского порядка безопасности, и если это означает улучшение отношений с автократиями, будь то побуждение саудовцев качать больше нефти или поддержание спокойных отношений с Китаем, то так тому и быть.
Это означает, что самая главная проверка на прочность все еще проходит на поле боя. Когда Россия начала терпеть неудачи после первого февральского наступления, Министерство обороны поступило умно, перенаправив ход кампании так, чтобы она проходила исключительно на Донбассе. Проблемы, с которыми российские военные столкнулись в последние пару месяцев, возникли не столько из-за контрнаступлений ВСУ, сколько из-за мизерных территориальных завоеваний, которых Россия добилась столь колоссальными усилиями. Если окажется, что украинская армия начинает наращивать темп своих наступательных операций, то российское командование столкнется с новым рядом проблем. Возможно, их войска будут так же упорно обороняться, как и их украинские визави, даже принимая тяжелые удары, но столь же вероятно, что они не будут делать этого с такой же убежденностью. Низкий моральный дух и недовольство могут дать о себе знать. С самого начала этой войны ее важнейшей особенностью была асимметрия мотивации. В конце концов, украинцы воюют, потому что у них нет другого выбора. У русских есть возможность вернуться домой.
