Овицы из румынского села Розавля в Трансильвании были самой большой семьей карликов, зарегистрированной в Европе. Отец семейства Шимшон Айзик Овиц страдал псевдоахондроплазией, и хотя он дважды был женат на женщинах нормального роста, семеро из десяти его детей были лилипутами. После смерти Шимшона дети собрали семейный совет и решили начать концертировать: лилипуты бы пели и играли, остальные занимались бы организационными вопросами. Так и вышло – с начала 1930 годов ансамбль «Труппа лилипутов» стал гастролировать по Центральной Европе.
Овицы играли на уменьшенных копиях инструментов. Вид крошечных виртуозов с маленькими скрипками, гитарой и виолончелью вызывал у зрителей бурю восторга. Впрочем, музыканты никогда не полагались только на свою необычность – они исполняли песни на нескольких языках и устраивали настоящее шоу, которое длилось около двух часов. Выступления пользовались большим успехом, и недостатка в деньгах не было – Овицы даже ездили на собственном автомобиле, едва ли не единственном в округе.
В 1940 году, когда северная Трансильвания отошла к Венгрии, евреям запретили выступать, но Овицы и здесь смогли найти лазейку. Они достали документы, где не было указано их происхождение, и концертировали с ними еще несколько лет. Впрочем, в 1944 году их все-таки арестовали, и над семьей повисло сразу две угрозы: мало того что Овицы были евреями, так еще и попадали под евгеническую программу «Т-4» – умерщвление людей с физическими и ментальными отклонениями. Вскоре всю семью, состоящую из 12 человек, отправили в Освенцим II (Биркенау). Еще в поезде всех Овицев, включая членов семьи нормального роста, отделили от остальных заключенных. «Они сказали, что мы наверняка попадем к Менгеле. В лагере он решал, кому из новых узников суждено отправиться в газовую камеру, и выбирал себе заключенных для опытов, – рассказывала младшая из сестер Перла Овиц. – Близнецов, горбунов, карликов, тучных людей – он забирал всех, кто отличался от большинства». Когда состав прибыл в Освенцим, у лилипутов появились новые «родственники». Видя, что охранники относятся к Овицам лучше, чем к остальным, несколько человек соврали, что они тоже из их семьи. Овицы не стали опровергать ложь отчаявшихся людей, и теперь «семья» состояла из 22 человек.
Несмотря на то, что заключенные добрались до лагеря глубокой ночью, охранники все равно решили позвать доктора: карлик-одиночка мог бы подождать и до утра, но целая семья была весомым аргументом, чтобы постучаться в дверь Менгеле. Когда доктор увидел Овицев, он был в полном восторге. «Да тут работы на 20 лет!» – воскликнул он, оглядывая свои новые «экспонаты». После этого, по словам Перлы, их отправили в газовую камеру. «Было темно, мы стояли в помещении, напоминающем большую душевую, и смотрели в потолок. Мы ждали, что вот-вот польется вода, но вместо этого почувствовали запах газа, – вспоминала женщина. – Мы начали метаться и кричать не своим голосом, кто-то упал в обморок. Я не знаю, сколько времени прошло, минута тянулась как вечность, но вдруг снаружи раздался сердитый голос. Он спросил: “Где моя семья карликов?!” Через секунду дверь открылась, и я увидела в проеме доктора Менгеле. Он спас нас от смерти».
На самом деле Овицев не собирались убивать – их послали на обычную дезинфекцию, но испуганные люди, наслышанные об ужасах Освенцима, приняли эту процедуру за казнь. Это легко подтверждается фактами: во-первых, газовые камеры использовали для убийства групп от 500 человек, небольшие группы просто расстреливали. Кроме того, работать с пестицидом можно было только в противогазах, а перед тем как открыть дверь, немцы выжидали полчаса и проветривали помещение. Более того, они никогда не заходили в газовые камеры – это делали заключенные из зондеркоманды, и доктор Менгеле никак не мог ворваться в газовую камеру, чтобы спасти карликов от гибели. Однако эта картина неизбежной смерти сохранилась не только в памяти Перлы: многие члены семьи, включая Элизабет Овиц, которая впоследствии написала мемуары, считали, что доктор помог им выжить.
Впрочем, карлики действительно несколько раз могли погибнуть от рук других врачей лагеря, и каждый раз избегали этого только благодаря Менгеле. В распоряжении доктора были сотни близнецов, которые часто умирали во время экспериментов, но семья Овиц была уникальной, и Менгеле старался не рисковать ими. Овицы жили отдельно от других заключенных и питались лучше остальных. Более того, им не стали стричь волосы и разрешили носить собственную одежду, поскольку стандартная униформа им не подходила. Один из выживших узников Освенцима впоследствии вспоминал, как семь малышей вышагивали по двору лагеря в элегантных костюмах, будто бы собираясь на праздник.
Конечно, никакого праздника у семьи музыкантов не было – доктор ставил над ними десятки экспериментов, пытаясь обнаружить причины рождения людей с подобными патологиями. Менгеле стремился подтвердить теорию, что еврейский народ обречен на вырождение и вскоре будет состоять исключительно из карликов и калек. «Нам постоянно пускали кровь, мы теряли сознание, и нас окатывали холодной водой, чтобы привести в чувство», – рассказывала Перла. Одной кровью дело не обходилось: у сестер и братьев брали костный мозг и вырывали здоровые зубы, брали на анализ волосы и ресницы, изучали их умственную деятельность. «Зная фанатичность Менгеле, мы с сестрами боялись его планов, – вспоминала Элизабет. – Он хотел узнать, как проходит беременность у карликов, и каждый день мы ждали, что именно сегодня он начнет реализовывать свою безумную идею».
Заключенные в Биркенау выживали как могли – они использовали свои таланты, чтобы зарекомендовать себя как профессионалов и выделиться среди других. Парикмахеры стремились постричь капо за пару сигарет или ломоть хлеба, художники рисовали надзирателей, а портные усердно латали их одежду. Поскольку Овицы до заключения успешно выступали на сцене, они могли бы заниматься этим и в Освенциме, но Перла настаивала, чтобы их семья никогда не принимала участия в лагерных концертах. И тем не менее к Девятому ава Менгеле, знакомый с еврейским календарем, приказал им подготовить специальный концерт. Так в национальный день траура еврейского народа лилипутам пришлось изображать веселье и радость.
Семья Овиц вызывала интерес у заключенных – многие из выживших позже будут упоминать их в своих мемуарах. Например, в своей автобиографии «Освенцим: невыдуманные истории с гротескной земли» Сара Номберг-Пшитик описывает смерть 1,5-годовалого малыша из семьи Овиц, якобы не выдержавшего экспериментов доктора. «Около него, как каменный столб, стояла высокая женщина, а рядом с ней – миниатюрная мама ребенка. Еще три карлика сидели рядом на крошечных стульях», – писала Сара. На самом деле мальчика не убили. Просто узники не могли поверить, что такие беззащитные существа могли выжить в Освенциме, поэтому «убивали» их в своих воспоминаниях. Рене Файрстоун, тоже пережившая Холокост, вообще «похоронила» сразу всех маленьких музыкантов. «Немцы нашли целую семью карликов, привезли их в Освенцим и сразу же расстреляли, – вспоминала она. – Тела лежали на земле трое суток, пока работник крематория их не забрал». Такие фантазии бывших узников можно объяснить: семью Овиц постоянно переводили из одной части лагеря в другую, заключенные теряли их из виду, а в Освенциме это могло означать лишь одно – смерть.
На самом деле все члены семьи смогли выйти из лагеря живыми. Когда Менгеле перевели в Гросс-Розен, Овицы думали, что не доживут до конца войны, но в итоге они стали единственной семьей, встретившей освободителей в полном составе. Дом Овицев в родном селе оказался разграбленным, и они поселились в городе Сигету-Мармацией, а затем переехали в Бельгию, где жили вплоть до 1949 года. Затем семья перебралась в Израиль и вскоре вновь начала гастролировать, собирая полные залы. Они завершили концертную деятельность в 1955 году – занялись бизнесом и больше никогда не выходили на сцену. Несмотря на пережитое, многие члены семьи Овиц дожили до преклонных лет: Розике, когда она ушла, было 98, Франциске – 91, а младшая, Перла, скончалась в 2001 году в возрасте 80 лет.
Мария Крамм
