Впервые он услышал эти чудные, неземные звуки, когда был еще слепым котенком. Он с упоением лакомился молочком мамы, и вдруг его ушей коснулось дыхание ангела – так ему показалось.
В холодном, сыром подвале будто стало теплее, он даже отстранился от соска мамы, пытаясь различить каждый оттенок чудесной мелодии, дыхание души – а она несомненно присутствовала в музыке.
Часто потом, кутаясь в мамину шубку, слыша ее нежное мурчанье и ощущая ее шершавый язычок, в его ушастой голове звучала эта мелодия...
Потом он подрос, и мама стала выводить его на улицу, знакомить с двором, где жили такие же бездомные коты и кошки.
Домашние жили в квартирах и посматривали на бездомных собратьев свысока, но малыш в то время не видел разницы, он с удовольствием играл как с бездомными котятами, так и с домашними – если тем позволяли хозяева.
Но едва заслышав волшебные звуки, он бросал игру, бежал к открытому окну на первом этаже и, усевшись на лавочку, превращался в слух.
Бабушки, занимавшие лавочку, узнавали его, трепали по голове, называли меломаном и уступали край лавочки, удивляясь любви котика к музыке. А он уже любил не только музыку, но и ту, кто эту музыку творил…
Тоненькая, светловолосая девушка, сложив губки розовым бантиком и прикрыв глаза, подносила чудный инструмент к губам, и из окна во двор изливалась неземная мелодия, трогая душу переливами.
Бабушки прекращали разговоры, замирали и впитывали мелодию, которая растапливала лед очерствевших душ и остывших сердец, вновь заставляя их сопереживать, радоваться и грустить о давно ушедшем.
Они утирали внезапно навернувшиеся слезы, забывали о распрях и спорах, прощали друг другу нечаянную грубость…
Иногда она играла вечером, когда двор пустел, в окнах домов загорались огни и в вечерней тишине двора мелодия звучала особенно чувственно. Та самая мелодия, которую котенок услышал впервые еще там, в подвале.
В такие вечера к нему подсаживался молодой парень и так же, как и котенок, не отводил взгляда от окна. Он поглаживал его по мягкой шерстке и рассказывал в полголоса:
- Знаешь, как называется этот инструмент, на котором она играет? - и сам же отвечал: - Это флейта! А ты знаешь, как ее зовут? Ее зовут Светлана!
И в его устах это звучало, как имя недосягаемого божества...
- Мы с ней учились десять лет в параллельных классах, и я еще в первом классе влюбился в нее. А она даже ни разу не взглянула на меня... Конечно! Кто она, и кто я? Она – талант, каких на свете, может, и нет больше, а таких красивых девчонок – точно нет!
А я – шпана, хулиган местный, по которому тюрьма плачет… Слышал, наверное, местные бабушки так про меня говорят. А ты знаешь, как называется эта мелодия, которую я люблю больше всего, и ты, я вижу – тоже? Она называется «Одинокий пастух».
Котенок внимательно слушал паренька и старался все уместить в свою маленькую ушастую голову: «Флейта. Светлана. Одинокий пастух».
Внезапно в открытом проеме окна появилась она - Светлана! Из темноты двора был виден только ее профиль.
- Андрей! – позвала она. – Ты здесь?
- Да. Я здесь, Света, – тихо ответил парень.
- А котенок?
- И котенок тоже. Мы слушали твою музыку. Мы ее очень любим, – и, понизив голос до шепота, добавил: - И тебя…
- Я знаю, Андрей, – тоже шепотом произнесла девушка. – Я это давно знаю. Все последние вечера я играла для вас – для тебя и для котенка. Сегодня в последний раз.
Завтра я уезжаю, буду учиться в консерватории… Спасибо тебе, Андрей, я всегда чувствовала твое отношение ко мне. Прощай и береги котенка…
Окно бесшумно закрылось, в комнате погас свет. Там, за стеклом, в темной комнате, уткнувшись в подушку плакала девушка.
Не горько, нет – слезы были чистыми, как ее грусть об ушедших светлых днях, и, хотя впереди еще много счастливых, солнечных лет, да что там - вся жизнь впереди! Но жаль было расставаться с этим вот кусочком жизни, в котором ее любили искренне, беззаветно, не за что-то, а за то, что она есть!
Андрей с котенком на коленях еще долго сидел на лавочке и с горечью понимал, что сегодня вечером, вот именно сейчас неслышными шагами от него уходит детство. Навсегда…
*****
Минуло полтора десятка лет. Жизнь не баловала Андрея счастливыми сюрпризами. Все, чего он добился, давалось ему кровавыми мозолями на руках, бессонными ночами, в которые он вглядывался покрасневшими от усталости глазами дальнобойщика.
Тысячи и тысячи километров исколесил он по родной стране и ближнему зарубежью, и всегда под рукой была кассета, потом – компакт-диск, а в последние годы – заветный флеш-накопитель с записью любимой композиции – «Одинокий пастух»...
Радостью наполнялось его сердце, когда, завершая долгую поездку, он узнавал родные места, видел окраины родного города, где ждет его любимая супруга – черноволосая Ольга, дочь-первоклашка и двенадцатилетний сын – основательный и серьезный мужичок, во всем ему подражавший.
И еще – кот, шестнадцатилетний старичок Фомка, который принимал непосредственное участие в становлении его семьи, воспитывал и оберегал детей от несчастий.
Последние сутки перед приездом хозяина он не покидал подоконник кухонного окна, и всем становилось ясно – хозяин скоро будет. И еще ни разу он не ошибся. Вот и сегодня он уткнулся носом в стекло, не реагируя на приглашения отведать угощение...
Светлана эти годы жила в столице, ведя преподавательскую деятельность в консерватории, которую сама когда-то окончила. Жила с любимым мужем, тоже музыкантом, и двумя детьми – десятилетними мальчишками-близнецами.
Нечасто им выпадал случай навестить ее родной город и родителей всей семьей, но в этот раз удалось. Мальчишки – и в Африке мальчишки, они носились по двору со сверстниками, найдя себе друзей в первый же день.
Ее родители млели от радости и наперебой рассказывали соседям о знаменитом зяте – лауреате всяческих конкурсов, человеке простом и уважительном, боготворившем Светлану.
Вечером, когда уже зажглись огни в окнах и звезды на небе, Светлана спросила:
- Мама, а жива еще моя старая флейта, на которой я училась играть?
- Жива, доченька, конечно жива. Мы бережем ее.
- Света, - попросил ее супруг, - сыграй, пожалуйста, нам. Я так люблю твою флейту, особенно «Одинокого пастуха»…
После радостной встречи с семьей, Андрей взял на руки Фому, который уже давно отказался от самостоятельных прогулок, и вышел с ним во двор.
Стихал городской шум, поздний летний вечер буднего дня уже разогнал по квартирам старушек. Фома не торопясь шел рядом с хозяином, вдыхая знакомые с детства запахи.
Они одновременно остановились и повернули головы к окну первого этажа, когда услышали первую фразу знакомой мелодии…
Кот присел на краешек лавки и, закрыв глаза, внимал музыке. Вновь он почувствовал себя котенком, и словно наяву ощутил шершавый язычок мамы, приглаживающий ему шерстку на лбу, словно наяву услышал ее мурчание и почувствовал ее нежность и ласку. Вновь он был счастлив, как в детстве.
Хозяин сидел рядом и, хотя темнота скрывала его лицо, кот чувствовал, что по его щекам текут слезы, но хозяин их не замечает – он вновь переживает восторг далекой юности, ее безудержную дерзость и робость первой, безответной любви.
Боль потерянного и радость обретенного, тысячи километров трудных дорог и счастье возвращения – все было в этой музыке.
Мелодия закончилась. Нет – она просто растворилась в вечернем воздухе, в сердцах тех, кто слышал ее. Во вселенной…
- Андрей, ты здесь? – услышали они тихий голос.
- Здесь, – прошептал хозяин.
- А котенок?
- И котенок – тоже…
