У Америки большие пушки, но Иран - мастер нестандартной войны. Может ли Тегеран повторить многочисленные успехи своей странной, ведомой чужими силами войны, если конфликт с США обострится?
Если между США и Ираном разразится открытый конфликт, спровоцированный убийством Касема Сулеймани или длительным нарастанием напряженности в отношениях между двумя странами, набор методов, войск и оснащения, доступных каждой стороне, будет очень разным. Не менее значимой будет тактика, которую предпочла бы каждая из сторон, доминировавшая в борьбе.
США явно предпочли бы полагаться на свое подавляющее военное преимущество; стоит только послушать президента Дональда Трампа: «Соединенные Штаты только что потратили два триллиона долларов на военную технику. У нас самая большая, безусловно, лучшая в мире армия! Если Иран нападет на американскую базу или любого американца, мы отправим часть этого совершенно нового прекрасного снаряжения прямо к нему - и не задумываясь!».
Но его современная история - и современная геополитика - предлагает Ирану только один ясный урок: Тегеран не может победить в традиционной войне.
Иранско-иракская война была одним из основополагающих событий для новорожденной Исламской Республики Иран. Это самый длительный конфликт 20-го века с использованием обычной тактики в духе Первой мировой войны, и к моменту прекращения огня в 1988 году он оставался без явного победителя. Ни одна из сторон не достигла реального стратегического прогресса за восемь лет ожесточенных боев.
Иракские войска не покорили Хузестан (богатую нефтью, заселенную этническими арабами южную иранскую провинцию Ирана, в которую Багдад вторгся в 1980 году, вызвав войну), и не предприняли решительных действий по разгрому Ирана, несмотря на поддержку значительной части международного сообщества. Ирак также фактически обанкротился, что заставило его необдуманно посягнуть на Кувейт (и его нефтяные месторождения) в 1990 году. Тем не менее во время конфликта вопрос о выживании режима Ирака ни разу не подвергался сомнению.
Напротив, современный иранский дискурс изображает ирано-иракскую войну как борьбу за существование страны - и это, безусловно, заслуживающий доверия аргумент. В 1980 году Исламской Республике Иран едва исполнился год, она находилась в международной изоляции и политически неопределенном положении. Агрессия Ирака была формой послереволюционной национальной проверки на прочность, но противостояние стоило огромных денег.
Обычные вооруженные силы Ирана были плохо подготовлены к столь значительной кампании за выживание режима. Истребив собственных профессиональных офицеров с богатым военным опытом в жерле исламской революции, Иран держал стойку, прибегнув к такой тактике, как вербовка очень молодых призывников для опасных операций, как расчистка минных полей и захват оборонительных позиций Ирака.
Огромное количество жертв, как в армии, так и на внутреннем фронте, было преподнесено как последствия экзистенциально-духовной схватки - «Священной обороны» - сопровождаемой терминологией мученичества. Опыт этой войны и последующее неприятие обычных военных операций являются сильными чертами нынешней оборонной доктрины Ирана и необходимостью проектирования власти.
Иран начал действовать по выводам, извлеченным из этих уроков, пока еще вел войну с Ираком, начав политику наставничества и обучения ливанских шиитских повстанческих групп.
Наиболее заметным была и является Хезболла, чьи возможности были значительно улучшены элитным компонентом Корпуса стражей иранской революции - силами «Кудс», чей последний командир, Касем Сулеймани, был убит во время удара американского беспилотника на прошлой неделе.
Эта инициатива, даже несмотря на относительно незначительные размеры, дала невероятные результаты, наиболее остро ее почувствовали американские, французские и израильские войска, дислоцированные в Ливане. Самым крупным террористическим «политическим переворотом» Хезболлы был взрыв в казармах в Бейруте в 1983 году, в результате которого международные миротворцы ушли из Ливана. Содействие Ирана повстанческому движению Хезболлы в 80-х и 90-х годах привело к одностороннему уходу Израиля из Ливана.
Иран превратил как ХАМАС, так и палестинский «Исламский джихад» в крупных противников Израиля, и создал сеть сочувствующих ополченцев в Ираке, которые обладают гораздо большим влиянием, чем правительство страны.
Иран добился особых успехов в неравносильных конфликтах исламского мира: наставничество и обучение ХАМАС и палестинской группировки «Исламский джихад» против Израиля, йеменские хуситы против Саудовской Аравии и большое количество иракских шиитских ополченцев против сил коалиции (и впоследствии ИГИЛ) - против более сильных врагов.
Этот успех запечатлен в более крупных стратегических целях Ирана: частичное нарушение израильско-палестинских соглашений в Осло, воспрепятствование нормализации отношений Израиля с арабским миром в 90-х годах, вовлечение Саудовской Аравии в дорогостоящую кампанию по борьбе с повстанцами в Йемене и препятствование усилиям Америки по образованию национального государства после вторжения в Ирак. Иранская тактика также была неотъемлемой частью выживания режима Башара Асада перед лицом народного восстания и широкомасштабной гражданской войны, которому многие предсказывали скорый конец.
Таким образом, там, где обычная стратегия, возможно, потерпела бы неудачу, Иран достиг гораздо большего успеха нестандартными средствами – по факту, это можно считать областью иранского стратегического мастерства. Посылая подразделения Корпуса стражей исламской революции и «Кудс» на Ближний Восток, Иран достиг огромных стратегических результатов с меньшими затратами ресурсов и сравнительно малыми жертвами.
Но у Ирана нет исключительного права на подготовку, обучение и развертывание успешных ополченческих и повстанческих сил или на использование их тактики в поддержке обычных военных операций. У Америки тоже имеется большой опыт в этой области.
Война нестандартными методами - основная миссия спецназа армии США, более известного как «зеленые береты». Их второстепенная задача состоит в том, чтобы помочь с внешней обороной, военной помощью США союзникам, чтобы защитить их от подрывной деятельности, беззакония, мятежа, насильственного экстремизма, терроризма и других угроз их безопасности.
Недавние более воинственные твиты президента Трампа говорят о том, что границы обычных военных действий не являются для него приоритетными – он даже обещал, что ответ США на любое иранское возмездие будет «непропорциональным».
В качестве примеров своего мастерства в нестандартной войне Америка часто ссылается на свою поддержку различных афганских ополченцев, которые помогли свергнуть талибов после событий 11 сентября. Поставленные цели, несомненно, были достигнуты тактически, но не стратегически. Талибы все еще сильны, а Иран укрепляет свое положение в Афганистане. Несмотря на надежды и усилия США, политическая и военная стабильность в Афганистане все еще недосягаема.
По большей части усилия Америки по ведению нестандартных военных действий заключались в продвижении конкретных политических целей, например, свержение талибов, зато Иран достиг подлинной идеологической близости со своими приспешниками в противодействии влиянию Америки и ее союзникам (особенно Израиля и Саудовской Аравии).
Идеологическая близость позволила Ирану установить более долгосрочные и более значимые отношения со своими партнерами, чем Америке, союзники которой в постконфликтных условиях в большинстве своем из военных союзников переходят в статус политических «друзей».
Хотя американские силы почти наверняка смогут нанести Ирану наибольший ущерб, в прямом конфликте между двумя государствами в Ираке этот сценарий маловероятен.
