Три года назад, когда я чуть не на коленях умолял, что нельзя уходить,
что проигрывать - нельзя, потому что будет реакция, будут репрессии, что
это не какие-то безобидные жулики и воры, что это - бандиты и убийцы,
что если решили выходить, то надо побеждать, а не шариками в загоне
махать, что сложилась уникальнейшая ситуация и надо здесь и сейчас, что
второго такого шанса не будет, что если проиграем, будет жопа, самая
настоящая полная жопа, война и новый тридцать седьмой - на меня смотрели, как на идиота. Называли провокатором.
Теперь, после того, как российские танки уничтожали украинские города, по полям собирали тела пассажиров малазийского "Боинга", Немцов убит прямо на мосту возле Кремля, Гаскаров сидит, Удальцов сидит, Поткин сидит, Демушкин почти сидит, Олег Навальный взят в заложники, узники шестого мая сидят, все, кто мог, либо уехали, либо готовятся - уехать или сесть - а в Москве начали громить библиотеки и сажать библиотекарей - в прямом смысле этого слова, мы дожили до "дела библиотекарей", это тридцать седьмой год, самый настоящий тридцать седьмой год, только пока еще масштабы не те, а все остальное то же самое, но до взрослых, производственных масштабов они еще дойдут, я уверен…
Слушайте, ну вы вправду думаете, что здесь все еще выправится? Что оно еще как-то устаканится? Что, когда я говорю, что здесь будет помесь Конго-Сирии-Асадовщины-ДНР-игила и православного игила - я по прежнему все еще чернушник, провокатор и идиот?
Ах, какой теплый декабрь был в 2011 году…
"Тьма сгущается перед рассветом" - я эту фразу уже не могу слышать, чесслово.
Никакая это еще не тьма. Это еще так. Сумерки.
Настоящая тьма еще впереди.
Аркадий Бабченко
