Среди фейков, на которые так щедро наше время, особое место занимает так называемая российская оппозиция. Людей, которые себя к ней причисляют, без особого сарказма, можно считать умом, честью или, допустим, совестью нации, но вот оппозицией – никак.
В советские времена были диссиденты, но, отдавая должное их мужеству и стойкости, оппозицией мы назвать их не можем. Оппозиции не было и после краха СССР, поскольку страна была развалена сверху бездарной геронтократией, а не разгневанными инсургентами. Небывалая, незаслуженная свобода упала с неба как в сказке. Тогда она принадлежала всем, и противостоять было некому и незачем. Понятие оппозиции появилось в России гораздо позже – в середине нулевых, когда Путин окончательно разогнал ельцинских и понаставил своих. Тогда отлученные от власти с присущими ей кормушками остро ощутили свое сиротство как оппозиционность.
Разумеется нельзя для их маркировки использовать одну краску. Среди них были яркие, очень разные фигуры. Не стоит сравнивать «папу Карло» Путина банкира Пугачева и состарившегося в плену своих иллюзий Явлинского. Спойлера-коммуниста Зюганова и олигарха Ходорковского, бросившего вызов набиравшему силу Левиафану. Однако все они, как и множество других, не являются оппозицией, поскольку не противоположны нынешней власти, а лишь разными способами сосуществуют с ней. Как, собственнно, и нынешние, взять хоть кандидата в президенты Собчак, не вылезающего из тюрем неутомимого разоблачителя Навального или пытающихся пробиться хоть в какие-нибудь депутаты Яшина с Гудковым. Пугачев из Парижа со смаком рассказывает, как он сделал Путина президентом. Явлинский с трогательной непреклонностью настаивает на том, что его гениальные тезисы должны принять не только траченые молью поклонницы, но и вся страна целиком. Монументальный Зюганов с трибуны громогласно изобличает власть, избегая, впрочем, называть конкретные фамилии. Ходорковский со свойственной многолетнему сидельцу философичностью изобретает сравнительно честные способы перемены власти в России. Собчак на голубом глазу рассказывает о преимуществах гламурного либерализма. Навальный упорно и бесстрашно бьется за власть над народом, от которого сам он страшно, по-декабристски далек. Так же далеки от народа и славные ребята Яшин с Гудковым, взыскующие должностей на нижних этажах власти.
Собственно говоря, эта самая далекость от народа и делает оппозицию фейковой. В нормальной стране оппозиция – будь то партия или отдельный деятель – всегда представляет интересы определенных групп людей. В России же еще при Ленине было заведено ровно наоборот – нельзя плестись в хвосте у люмпенизированных масс. Не понимающий собственного счастья народ необходимо возглавить и неуклонно вести его к светлому будущему, даже если для поддержания стройности движения колонны потребуются услуги охранников с овчарками. Эту модель традиционно реплицирует любой российский политик. Точнее – любой правитель, поскольку в тоталитарных и авторитарных обществах политики не бывает. Она начинается и заканчивается на личности диктатора, если, конечно, не считать политикой грызню бульдогов под кремлевским ковром. Соответственно власть в стране меняется либо революционно, либо в результате дворцового переворота.
Однако полагающие себя оппозиционерами в России демонстративно дистанцируются от революций. Они пытаются идти европейским путем, то есть завоевывать популярность в массах и побеждать на выборах. И этим доводят свою оторванность от народа до полного трагизма. Или комизма, как в случае с походом Ксении Собчак в президенты. При том, что она ничуть не хуже других либеральных оппозиционеров. И то, что за нее проголосовало полтора процента, это не личный ее провал, а отражение отношения населения к так называемой несистемной оппозиции. Если бы вместо нее до выборов допустили Навального, результат, наверное, был бы не таким карикатурным. Но пять или даже десять процентов принципиально картину не меняют. Справедливости ради, надо отметить, что Навальный, несомненно, ждет момента смены власти, когда вообще не будут нужны никакие выборы, а все будет решать наличие организационной сети и способность действовать стремительно и жестко. Тогда будет важна не массовая электоральная поддержка, а узнаваемый образ правдоруба. А до этого момента необходимо оставаться на плаву любой ценой.
Когда гарант Конституции затеял изнасилование Конституции, либеральная интеллигенция, по общему мнению, была озадачена и не знала, как ей реагировать. Когда прошел первый шок, возникла высокоинтеллектуальная дискуссия: сказать кровавому тирану решительное нет или высокомерно проигнорировать монарший плебисцит. Когда либеральная растерянность достигла апогея, Михаил Ходорковский находчиво заявил, что главное, чтобы оппозиция не перессорилась, определяя свое отношение к путинскому кунштюку. Это как если бы Трамп объявил чрезвычайное положение, а Байден с Сандерсом, не зная как на это реагировать, принялись бы таскать друг друга за седые космы под увещевания Элизабет Уоррен «мальчики, не ссорьтесь».
Оппозиционеры любят называть путинский режим шайкой бандитов. Мол стоит ее разогнать, и жизнь немедленно потечет молоком и медом. Это очевидно не так. Нынешний российский режим – это большая, темная, изощренная сила. Это укоренившаяся и разветвленная система власти, гораздо более устойчивая, чем одряхлевшая советская. Главное ее преимущество заключается в том, что она построена не на коммунистической мифологии, а на огромных деньгах, которым полагается делать новые, еще более фантастические деньги. Для поддержания этой системы уже выросло поколение детей власть имущих. А с учетом обнуления путинских сроков, подоспеют и внуки. Эти ребята, наследующщие колоссальные состояния, выучившиеся в Гарварде и Оксфорде не позволят прийти на смену Путину российским Шарлям Де Голлям, Ли Куан Ю, и Вацлавам Гавелам, если даже таковые водятся среди глубинного народа.
Настоящая оппозиция – это по определению противоположность существующей власти. Противостоять укоренившейся темной силе могла бы только другая сила, столкновение с которой неизбежно было бы жестоким и кровавым. Фейковые оппозиционеры такой силой быть никак не могут, и слава богу. Они могут, разве что, подобно декабристам разбудить нового Герцена, который, по словам Ленина, проснувшись, тут же займется революционной агитацией. Но сегодня крайне левые взгляды Александра Ивановича не нашли бы отклик в массах. Скорее всего он живо получил бы свою двушечку, а то и пятерочку, бесславно завершив агитационный процесс.
Оппозиция, которая может победить на выборах, существует в цивилизованном мире. В России же, с ее культом силы, настоящая, крепкая власть не должна давать оппозиции ни малейшего шанса. Либерализм власти воспринимается в массах как ее очевидная слабость. В России начальству полагается быть солидным, консервативным и страшноватым, а вовсе не своим в доску. Это в Америке президента могут звать Джим или Билл, а в России не иначе как «многоуважаемый Владимир Владимирович». Поэтому сегодня только Путин по-настоящему народен. Его могут не любить, ворчать по поводу пенсий, он может даже реально осточертеть. Но в глазах народа на фоне либеральной трескотни он выглядит незыблемой, безальтернативной опорой. Это хорошо видно, когда накатываются очередные выборы. Даже если сделать скидку на наглое использование административного ресурса, на недопуск Навального на выборы, на вбросы и карусели, Путин раз за разом набирает очевидное большинство голосов. Даже если бы сбылась голубая мечта белоленточника, и в России состоялись бы честные выборы, ВВП стал бы президентом столько раз, сколько ему позволит его несокрушимое здоровье.
Поэтому надо немного подождать. Лет может пятьдесят или сто. Цивилизация глобальна, и Россия неизбежно станет ее частью, несмотря на все свое упрямство. А пока оппозиции там нет, есть только несогласные. Такие как второклассник Вовочка, который не согласен с папой, когда тот лупит его ремнем. Но терпит, куда денешься.
