В принципе, слугам можно было просто выставить на округах сучковатые пеньки, покрасить их в зеленое и написать сверху Зе!пеньок. И за это бы проголосовали аж бегом.
Но пеньки не приносят денег в партийную кассу за место на округе, поэтому выставили одушевленные и медийно раскрученные пеньки с баблом.
Что менее деревянными и трухлявыми их не делает, и это не может не радовать, черт.
Потому что, как говорила моя бабця Стефания, не бывает так плохо, чтобы не могло стать еще хуже, поэтому в любом треше обязательно есть свой проблеск надежды. Главное — об этом помнить и суметь его найти. Вернее, иметь желание его искать, а не тонуть в депрессии и жалости к себе.
Так вот в этом тотальном и, казалось бы, безнадежном торжестве зеленой плесени как раз и зашита ее смерть.
За торжеством и расцветом всегда следует смерть, это закон мироздания. Но в данном случае она будет скоропостижной, потому что перед нами зеленый Франкенштейн, сшитый из кусков гнилого, расползающегося под пальцами ливера и гальванизированный, и он не сможет жить долго.
Хотя каждому Франкенштейну кажется, что он бессмертен. Особенно, если Франкенштейн еще и долбоеб.
Так что нам остается только поддерживать своих в парламенте и следить, как от кадавра отваливаются куски и их пожирают гиены. Желаю, чтобы говорящую жопу сожрали первой. Да будет так.
Гарного дня, нєврастєнікі.
