Хотел добавить деталей по ситуации с законопроектом 4210, но это уже сделал Сергей Рахманин (ссылка в комменте). Если тезисно по его тексту.
Законопроект принят в первом чтении больше года назад. Ряд норм, которые сейчас внезапно вызвали истерику, проголосованы конституционным большинством и никого не возбуждали. А тут возбудили. Позиции, вокруг которых сейчас больше всего криков, в законопроекте и правках к нему ОТСУТСТВУЮТ. Их НЕТ, от слова совсем. Их кто-то выдумал и вбросил.
Рахманин также подтвердил то, о чем я написал вчера – Минобороны официально ещё никаких предложений ко второму чтению не подавало. Позиция Рахманина – отложить рассмотрения этого ЗП…
Откуда взялась истерика? Всё просто. Запишите в столбик фамилии тех, кто верещал громче всех и разгонял самые нелепые домыслы. Вы заметите, что они относятся к пулу одной политической силы. Представители которой тотально ПОДДЕРЖАЛИ законопроект в первом чтении. Те самые нормы, от которых сейчас публично падают в обморок.
Понимаете? Тогда поддержали, а сейчас резко передумали. Что изменилось?
Это не имеет отношения ни к войне, ни к предмету закона. Просто эти лица открыто начали избирательную кампанию. В качестве одной из линий кампании они выбрали агрессивную «защиту» главкома от «проблем», которые сами выдумывают. Недавно они рассказывали, что это якобы политики заставляют оборонять Бахмут, хотя военные против. Когда военные заявили, что это не так – те же лица на голубом глазу начали вещать, что власть мешает военным оборонять Бахмут. Теперь вот законопроект.
Это факты, которым я не хочу давать оценку. Вообще не хочется лезть в эту политическую возню.
Несколько важных позиций, которые стоит осознавать.
1. НАТО.
В законопроекте 4210 действительно содержится ряд норм, которые сближают нашу систему построения сектора обороны с принципами НАТО.
Проблема в том, что «принципами НАТО» у нас многие считают совсем не то, что из себя эти принципы представляют на самом деле. У нас принципы и стандарты НАТО нередко бытуют на уровне верований с искажением смысла.
Например, есть базовый постулат о гражданском демократическом контроле над армией. У нас слово «контроль» привыкли трактовать в значении «надзор, наблюдение». А в оригинале смысл этого термина – управление.
Военные не предоставлены сами себе. Мерзкие гражданские политики и бюрократы управляют военными через создание правил, постановку целей, назначение кадров, выделение ресурсов, контроль эффективности их использования и т.д.
В демократиях гражданские обязаны совать свой нос везде, кроме прикладных аспектов применения войск. Даже если это кому-то не нравится. Но вот такой военно-политический стандарт там, куда мы как-бы стремимся. Он требует огромной ответственности и общей вменяемости от всех участников процесса.
Басни о том, что «министерство только обеспечивает армию» - это фольклор заинтересованных лиц.
У нас десятилетиями к армии относились по-скотски. Сейчас речь идёт не только о том, что нужно это изменить и быстро навёрстывать, но и о том, что нам всем придётся жить по другим правилам. Которые не всех вдохновляют.
На любом мероприятии типа Рамштайна, где представлены и министры обороны, и главные военные, очень чётко видно, кто чем занимается. Где какие красные линии на уровне полномочий.
Вспомните историю с немецким адмиралом, который вылетел с должности за выступление на конференции в Индии. Его выгнали не за то, что он наболтал лишнего, а за то, что он в принципе начал давать политические оценки. А это не его дело. Политиков за такие же заявления никто не трогает.
Другая сторона. Часть военных в Европе, которые бесконечно уважают украинских коллег, одновременно выступают категорически против передачи нам того или иного оружия. Иногда это проскальзывает публично. Не потому, что они плохие - они действуют в рамках полномочий и указывают: передача этого оружия снизит запасы ниже допустимого уровня. Но тут вмешиваются мерзкие гражданские лица и принимают ПОЛИТИЧЕСКОЕ решение. И говорят военным: вам сказано передать N танков – вот и передавайте, и давайте предложения, как восполнить пробелы. Я тут немного утрирую, но совсем немного.
Просто для нас это достаточно новая история в принципе. А тут ещё война, которая меняет фокус. Поэтому очень легко спекулировать и натягивать «зраду». Не стоит этого делать.
Потому что фамилии на должностях изменятся, рано или поздно. И новым фамилиям придётся барахтаться в этом же болоте.
2. Что нужно исправлять на практическом уровне.
Если очень сильно упрощать, то ситуация выглядит так.
Лет 30 назад в секторе обороны у нас было одно большое и неделимое Министерство обороны, которое по сути было «министерством армии». Как МВД было «министерством милиции».
Когда возникли интенции к сближению с НАТО, началось уточнение и разделение функций Минобороны и Генштаба, то бишь «реформы».
МО и ГШ – это сообщающиеся сосуды. Реформы, по сути, означают переток функций, привязанных к ним полномочий, структур, людей и ресурсов между МО и ГШ.
Этот переток шёл через сопротивление, с проблемами, местами - безобразно, с нарушением логики и постоянным вмешательством субъективных факторов. Но движение было. Поэтому есть безусловные наглядные достижения. И не менее наглядные пороки.
Наиболее типичных пороков системы – два.
Первый порок – в ходе предыдущих переделов, систему перестроили так, что формально Минобороны продолжает отвечать за всё, но в реальности у ведомства нет никаких инструментов, чтобы влиять на ситуацию. Потому что целые блоки функций, структур, людей и т.д. перенесены в ЗСУ, Генштаб и замкнуты сами на себя. Сферические кони в вакууме.
В таких случаях, когда возникают какие-то проблемы, у Минобороны нет эффективных рычагов, чтобы оказать помощь. Министр обороны может либо написать главкому поручение типа «немедленно разберитесь и исправьте там всё» (подчёркиваю – это будет независимо от фамилий обоих), либо запускать карательный механизм – инспекцию. Т.е., Министерство сделает всё в рамках полномочий, но пользы от этого мало.
Второй порок – зеркальный. Есть некая полезная новация согласно новым стандартам, которая отражена в Минобороны. Но она не проросла в тело ЗСУ и органов военного управления. Т.е., висит в воздухе.
Среди наглядных иллюстраций порока № 1, например, военная медицина и одно из её проявлений – ВЛК. На каком-то этапе «реформ» всю военную медицину перенесли в ЗСУ. Все кадры, госпитали, деньги и т.д. Создано Командование медсил, которое сейчас работает в режиме непрерывного подвига. Когда навалились проблемы, проявилось, что медики ЗСУ структурно, нормативно и по своей сути в целом ближе к МОЗ, чем к Минобороны. Формально на уровне политик Минобороны может помогать через цифровизацию. И больше никуда не встревать, только пересылать какие-то бумаги. Всё. Но когда на взятке ловят начальника одной из ВЛК, публично виновато Минобороны. Тупик. Плохо всем. В первую очередь – военным, которые не получают от ВЛК нужного отношения.
Ещё один пример – автоматизация и связь. Эти блоки также откочевали Генштабу и замкнулись в ЗСУ, в 2020 г. было создано Командование войск связи ЗСУ и другие структуры.
На каком-то этапе тема автоматизации стала максимально токсичной. Главное – она стала тупиковой, неразрешимой историей. К радости врага.
В конце 2021 года Минобороны изучило историю с автоматизацией, влезло, вытащило и за год разрулило её. Теперь у нас на вооружении стоит АСУ стратегического уровня. Но это было сделано руками и усилием воли. Так не должно быть.
По связи всё гораздо сложнее. Там нужны концептуальные изменения, которые очень сложно реализовать в активной фазе войны. Сейчас затыкаются дыры, ищутся нелинейные ходы а-ля старлинк и т.д. Но в этой сфере есть множество задач, которые влияют на боевой потенциал и от решения которых зависят жизни людей не меньше, чем от оружия.
Таких примеров - миллион. Ещё раз подчеркну – тут речь не о фамилиях, и не о том, кто виноват. Это плохо для дела. Это нужно менять.
Сейчас вся эта красота функционирует и не развалилась потому, что между министром и главкомом хорошие рабочие отношения, делается общее дело. Но мы знаем, что бывало и по-другому. Поэтому привязка к персоналиям – это уязвимость, нужен трезвый анализ и коррекция на уровне системы.
Такой анализ в первом приближении был проведён ещё в декабре 2021 года. Вместе с Генштабом записали на бумажке перечень функций/структур, которыми в идеале МО и ГШ должны обменяться, чтобы система в целом работала лучше.
Какие-то дефекты можно поправить на уровне ведомственных решений, что-то нужно юстировать, где-то нужен Кабмин, а где-то – закон. В т.ч. – 4210.
Но.
Но.
Рахманин очень правильно написал. Если сейчас полезть в реформирование структур, передел полномочий - это создаст больше проблем.
Нужны ли изменения в законах? Нужны. И технические, и концептуальные. Например, в действующем законодательстве кое-где ещё присутствует такой персонаж, как Начальник Генерального Штаба – Главнокомандующий ЗСУ. Хотя эти должности уже несколько лет как разделены.
Но с этим можно жить до победы.
Пока министр и главком вместе сконцентрированы на обеспечении победы в войне, самые трудные формальные ситуации можно успешно пройти. А их в повседневной работе миллиард.
Если этот настрой по каким-то причинам исчезнет, на поверхность вылезет тьма вот этих формально-структурных проблем. Что вызовет общий паралич системы.
Например, Минобороны будет честно, опираясь на безупречную правовую позицию, говорить – чё вы к нам с этим лезете, это вообще не наше дело! Покажите, где написано, что мы должны этим заниматься? Раз не написано – в сад, ибо если мы сюда полезем – это автоматом претензии со стороны правоохранителей. Потому что мы должны действовать «на підставі, у межах та у спосіб, передбачений…». И никак иначе.
Напомню в очередной раз: история с тяжёлым западным оружием началась исключительно как волюнтаризм министра обороны Алексея Резникова. За этот волюнтаризм, согласно действующим нормам, придётся нести ответственность. Независимо то того, какую роль это сыграло и ещё сыграет в войне.
Поэтому весь этот движ вокруг полномочий – это адЪ, который лучше отложить на потом. Иначе Минобороны неизбежно начнёт работать в режиме мирного времени и уклоняться от принятия решений там, где их можно не принимать или затягивать.
Можно будет хоть 10 раз заменить министра, но структура будет на каждом шагу страховаться и выяснять – а что мы обязаны в этой конкретной ситуации делать? А обязаны ли мы вообще что-то делать?
Вот это – самое ужасное, что может произойти на уровне управления в период войны.
