«Mala Zimetbaum 19880 + Galinski Edward 531 6.VII.44» – эта надпись содержится на стенах сразу нескольких камер бывшего лагеря смерти в Освенциме. Их выцарапывал польский политзаключенный Эдвард. Оказавшись в Освенциме еще в 1940 году, он через три года пребывания в лагере встретил свою любовь, польскую еврейку Малу. Дата, завершающая надпись, – это день, когда влюбленные видели друг друга в последний раз. Именно 6 июля 1944 года они вновь оказались в блоке смертников – после совершенного ими двумя неделями ранее побега.
Тогда, 24 июня 1944 года, в послеобеденное время выходного дня мимо охранников, увлеченных внезапно оказанными им знаками внимания со стороны заключенных-переводчиц, прошел узник под конвоем эсэсовца. В рабочей одежде, которая была ему явно не по размеру, он нес раковину, взгромоздив ее на плечо. Это была Малка – так звали Малу Циметбаум в лагере. Раковиной она прикрывала лицо и волосы, выглядывавшие из-под шапки. За ней в эсэсовской экипировке и с пистолетом с двумя пулями на случай неудачного побега шел Эдвард. К счастью, стрелять в себя, а главное – в Малку, о чем она взяла с него слово, ему не пришлось. Проследовав мимо охраны, они удалились от лагеря, переоделись и двинулись в направлении Словакии. Сирены, оповещавшие о побеге заключенных из лагеря, раздались лишь после вечерней поверки, когда влюбленные были уже далеко.
Мала Циметбаум родилась в небольшом польском городке Бжеско в 1918 году в семье Пинкаса и Хаи Циметбаум. Позже семья переехала в Бельгию, где Малка пошла в школу и тут же получила прозвище «интеллектуал № 1» за впечатляющие успехи в учебе. Она свободно владела немецким, английским, польским, русским и французским языками, а также говорила на идише. Девочке прочили блестящее будущее, но из-за болезни отца завершить свое образование она так и не смогла. Сначала она работала швеей, затем смогла устроиться на более оплачиваемую работу секретаря и переводчика в одну из ювелирных компаний в Брюсселе. Благодаря этой работе ей удалось перевезти в бельгийскую столицу всю семью.
Бельгия к тому времени уже находилась под немецкой оккупацией, но Мала рассчитывала, что жизнь в столице предполагает большую защищенность. К несчастью, надежды эти не оправдались. В июле 1942-го она была арестована прямо на выходе из трамвая во время нацистской облавы. После нескольких месяцев пересылок из лагеря в лагерь она оказалась в Освенциме. Из почти тысячи прибывших вместе с ней более 700 человек были сразу отправлены в газовые камеры. Мала, благодаря знанию многих европейских языков, была прикреплена к группе переводчиц при лагерной администрации. Работа эта считалась привилегированной: девушки жили в отдельном бараке, спали не на нарах и не носили робу, им не обстригали волосы и позволяли без конвоя перемещаться по определенной части лагеря в качестве посыльных. Почти каждая из переводчиц использовала эти привилегии для помощи другим заключенным: истощенным передавали еду, больным – лекарства, разлученным семьям – новости от родственников. Сама Мала к тому же отвечала за набор людей на работу и подбирала для ослабленных заключенных ту, которая не предполагала больших усилий. Также, узнавая о предстоящих нацистских селекциях, она неоднократно предупреждала покинуть госпиталь или немного подождать с жалобами на болезнь тех, чье пребывание в больнице означало бы отправку в газовые камеры.
С поляком Эдвардом Галинским, политическим заключенным, они познакомились осенью 1943-го, когда тот был переведен в слесарную мастерскую, расположенную недалеко от их барака. Он был одним из первых заключенных Освенцима за № 531, попавшим в лагерь незадолго до своего 17-летия. Рожденный в 1923 году в Висковице, к началу войны он только поступил в военное училище, откуда сразу же после нападения немцев вступил в ряды польской армии. Вскоре юноша был арестован и как политический заключенный помещен в тюрьму Тарнова, а в июне 40-го – направлен в Освенцим. В лагере он работал и механиком, и слесарем, и электромонтером, что в условиях постоянного расширения лагеря долгое время позволяло ему оставаться в живых. Но то, что итог у каждого из находившихся в лагере рано или поздно был одним, Эдварду было понятно. Вместе со своим другом Виславом Киларом Эдвард уже давно вынашивал план побега, тщательно прорабатывая все детали. Но после встречи с Малкой энтузиазм Эдварда вдруг сменился задумчивостью и грустью: план побега был рассчитан на двоих, пройти мимо охраны втроем было куда более рискованно.
Несмотря на разницу в возрасте, а также разную религию и национальность, отношения Эдварда и Малы сразу стали предметом восхищения: окружавшие их люди чувствовали глубину возникшего между ними чувства. Восхищался их чувством и Вислав, не раз наблюдая, как по ночам Эдвард смотрит на рисованный карандашом портрет Малы. Для побега у друзей уже было заготовлено все: и эсесовская форма, и паспорта, и карты, и пистолет с двумя пулями. И все-таки Вислав уступил свое место Мале.
При всей конспирации о побеге знали многие заключенные. Кто-то помогал добывать одежду и инвентарь, другие отвлекали внимание охраны. Ни малейшей утечки информации не было – все понимали, что главной целью является не только освобождение влюбленных, но и то, что эти двое смогут поведать миру о ежедневных массовых убийствах в Освенциме. Говорят, что побег не обошелся и без помощи нескольких работавших в лагере немцев, но никого из тех, кто оказывал им помощь, ни Малка, ни Эдвард не выдали.
К сожалению, подробностей, как Малка и Эдвард провели 12 дней на свободе и как были пойманы, практически нет. Была одна телеграмма от коменданта лагеря на следующее утро после побега, где описывались приметы беглецов. И была вторая телеграмма, извещавшая, что заключенные Мала Циметбаум и Эдвард Галинский пойманы 6 июля 1944 года и возвращены в лагерь. Беглецов долго допрашивали и пытали, требуя сообщить, кто передал им пистолет и форму СС. Ответа нацисты так и не получили. Малка и Эдвард были приговорены к публичной смерти.
Один из очевидцев так описывал смерть Эдварда: «Нас привели на площадь, где в центре стояла виселица. Через некоторое время на площади появился осужденный Эдек и палач Юпп. Во внезапной тишине был слышан только хруст гравия под их ногами. Они шли к виселице. Я видел прямую спину Эдека и связанные проволокой руки. Он без колебаний вступил на помост, а потом сразу встал на скамью под виселицей. Один из эсэсовцев вышел вперед, достал лист бумаги и начал читать приговор на немецком языке. В этот самый момент Эдек, стоя на скамье, сунул голову в петлю и с силой оттолкнулся ногами, он хотел сам повеситься. Но эсэсовец этого не позволил. Лагерный капо быстро понял, что происходит, поймал Эдека за талию и поставил его обратно на скамью, ослабив петлю. Немец закончил читать приговор на своем языке и начал читать его по-польски. Эдек терпеливо ждал, пока он не закончил. И в момент полной тишины он вдруг крикнул надрывно: “Да здравствует Поль…” – но закончить не смог. Юпп резко выбил скамью, петля затянулась, на этот раз тело Эдека напряглось, а потом безвольно повисло. Он был мертв. Со стороны четвертого блока кто-то в толпе заключенных скомандовал по-польски: “Снять шапки!” В этот момент весь лагерь отдавал дань уважения ушедшему. Один из эсэсовцев понял, что происходит, и закричал: “Всё, расходитесь!” Даниш и Юпп теперь яростно кричали: “Вон! Пошли вон!” В один момент площадь у кухни опустела. Остался только Эдек».
За смертью Малы так же наблюдали заключенные в женском лагере. И ее казнь тоже пошла не по запланированному нацистами сценарию: «В то время, пока комендант женского лагеря читала приговор, Мала держала что-то в руке. Как оказалось позже, это было лезвие для бритья. Вдруг одним движением она порезала свои вены этим лезвием. Эсэсовец, исполнявший роль палача, попытался вырвать у нее из руки лезвие, но Мала на глазах у всех женщин лагеря ударила его по лицу окровавленной рукой. Тут же сбежались другие эсэсовцы, их ярости не было предела. Ее практически затоптали до смерти на глазах у всего женского лагеря, а затем полумертвую погрузили в повозку, отправив в крематорий».
Несмотря на трагический финал, история отношений Малы и Эдварда стала легендой Освенцима, воодушевившей многих и доказавшей, что окружавшее их зло и жестокость не всесильны над дружбой и любовью, над лучшими качествами и чувствами человека. Вот почему уже мало у кого вызывали сомнения последние слова Малы: «День возмездия близок, не забудьте ничего, что с нами сделали».
