Владимир Соловьев заявил о необходимости введения в России смертной казни. Фрагмент с его высказыванием прозвучал в студии радиостанции «Вести FM».
«Смертную казнь давно пора возвращать, — сказал ведущий и повторил с расстановкой. — Давно пора возвращать смертную казнь».
***
– Мы понимаем, товарищ Сталин! – (Абакумов говорил за всё министерство), – мы понимаем: классовая борьба будет обостряться! Так тем более тогда, товарищ Сталин, войдите в положение – как нас связывает в работе эта отмена смертной казни! Ведь как мы колотимся уже два с половиной года: проводить расстреливаемых по бумагам нельзя. Значит, приговоры надо писать в двух редакциях. Потом – зарплату исполнителям по бухгалтерии тоже прямо проводить нельзя, путается учёт. Потом – и в лагерях припугнуть нечем. Как нам смертная казнь нужна! Товарищ Сталин, верните нам смертную казнь!! – от души, ласково просил Абакумов, приложив пятерню к груди и с надеждой глядя на темноликого Вождя.
И Сталин – чуть-чуть как бы улыбнулся. Его жёсткие усы дрогнули, но мягко.
– Знаю, – тихо, понимающе сказал он. – Думал.
Удивительный! Он обо всём знал! Он обо всём думал! – ещё прежде, чем его просили. Как парящее божество, он предвосхищал людские мысли.
– На́-днях верну вам смэртную казнь, – задумчиво говорил он, глядя глубоко вперёд, как бы в годы и в годы. – Э́т-та будыт харёшая воспитательная мера.
– А ты – нэ боишься, что мы тебя жи первого и расстреляем?
Эта угроза Абакумове оборвала морозом. Не смея встать и не смея сидеть, Абакумов чуть приподнялся на напряжённых ногах, и от напряжения они задрожали в коленях:
– Товарищ Сталин!.. Так если я заслуживаю… Если нужно…
Сталин смотрел мудро, проницательно. Он тихо сверялся сейчас со своей обязательной второй мыслью о приближённом. Увы, он знал эту человеческую неизбежность: от самых усердных помощников со временем обязательно приходится отказаться, отчураться, они себя компрометируют.
– Правильно! – с улыбкой расположения, как бы хваля за сообразительность, сказал Сталин. – Когда́ заслужишь – тогда́ расстреляем.
Он провёл в воздухе рукой, показывая Абакумову сесть, сесть. Абакумов опять уселся.
Сталин задумался и заговорил так тепло, как министру Госбезопасности ещё не приходилось слышать:
– Скоро будыт мно́го-вам-работы, А́бакумов. Будым йищё один раз та́кое мероприятие проводить, ка́к в тридцать седьмом. Весь мир – против нас. Война давно неизбежна. С сорок четвёртого года неизбежна. А перед баль-шой войной баль-шая нужна и чистка.
– Но товарищ Сталин! – осмелился возразить Абакумов. – Разве мы сейчас не сажаем?
– Э́т-та разве сажаем!.. – отмахнулся Сталин с добродушной усмешкой. – Во́т начнём сажать – увидишь!.. А во время войны пойдём вперёд – там Йи-вропу начнём сажать! Крепи Органы. Крепи Органы! Шьта́ты, зарплата – я тыбе ны́когда нэ откажу.
И отпустил мирно:
– Ну, иды́. Пока.
