Что бывает с теми, кто просчитывает все, кроме сосудика в мозгу и цифры в анализе
31 августа 2016 года президент Узбекистана Ислам Каримов, находясь в стабильно критическом состоянии после инсульта, обратился к узбекскому народу с пожеланием достатка и благополучия по случаю Дня Независимости.
Узбекский народ, ко всему давно привыкший, не стал уточнять у диктора: откуда текстик, если благодетель лежит четвертый день, проводками опутанный?
Не стал уточнять — и правильно сделал.
Во-первых, Узбекистан — это вам не «Что? Где? Когда?», и вопросы телезрителей тут не приветствуются в принципе. А во-вторых: раз наверху решили, что для народа лучше, чтобы бай был покамест живой — значит, живой.
Когда надо — умрет. Надо дать им время договориться там, наверху.
Куда торопиться, действительно? Тем более, самому теперь — никакой разницы. Лежит и лежит, каши не просит. Как договорятся — умрет.
В последний раз такого рода жизнь случилась напоследок у Ясира Арафата. Тоже некоторое время лежал на сохранении, пока товарищи по освободительной борьбе палестинского народа не отжали его жену, Суху, от многомиллиардного бабла, которое Европа всем миром, много лет, собирала на гуманитарные нужды…
А как договорились по понятиям — сразу умер Ясир, как миленький.
Теперь этот лежит, дожидается утилизации.
Так вот, об Исламе Каримове, напоследок…
А впрочем, не о нем. О них обо всех, любителях абсолютной власти. Врагов подмявших, себя обожествивших, миллиарды наворовавших… Все рассчитавших — и не взявших в расчет только какой-нибудь сосудик в собственном мозгу, цифру в анализе… Того, что — смертны.
В последний раз такого рода жизнь случилась напоследок у Ясира Арафата. Тоже некоторое время лежал на сохранении, пока товарищи по освободительной борьбе палестинского народа не отжали его жену, Суху, от многомиллиардного бабла, которое Европа всем миром, много лет, собирала на гуманитарные нужды… А как договорились по понятиям — сразу умер Ясир, как миленький
О чем они себе, правда, думают, пока еще могут думать?
Ну не может же быть, чтобы у них совсем не было никаких мыслей, я извиняюсь, про Родину? Про то, что здесь будет после них? Или многолетняя власть над людьми и ежедневные заботы по выжиганию всего живого и впрямь отшибают в человеке последние остатки человеческого?
Бог весть.
Да и собственная жизнь в этом раскладе — радость сомнительная. Знать, что твоя смерть желанна столь многим, вздрагивать от стука форточки, заглядывать в глаза повару перед едой — не положил ли чего-нибудь лишнего в тарелку по просьбе товарищей по племени, хунте, гарему, кооперативу?..
И жить так десятилетия напролет, чтобы все равно, с большой вероятностью, закончить жизнь не так, как предполагал! А если даже и своей смертью — то к нескрываемой (или скрываемой, от чего не легче) радости миллионов сограждан... Это ж какие нервы надо иметь!
Но черт бы с ними со всеми — дело же, конечно, не в них. Дело в нас.
Давно привыкших к рабству. Считающих доблестью скотское терпение. Уговоривших самих себя, что это не рабство, а везение (большое счастье, здравый смысл, неизбежный компромисс, местная традиция — нужное подчеркнуть).
Не берущих в голову. Растренированных в нравственном отношении. Усмехающихся — да ладно вам! — на всякий душевный порыв. Свободное человеческое поведение считающих провокацией. Без особых усилий находящих свою нишу при любом хаммурапи...
О нас, загипнотизированных этой стабильностью — стабильностью морозильника в морге. Надежной, совершенной стабильностью — до тех пор, пока не вырубится электричество и из ящика не понесет тухлятиной…
Виктор Шендерович
