В европейских метрополиях провожали 1939 год с недоверчивой радостью: неужели такой ужасный год сам по себе уйдет?
Было за что клясть последний год четвертого десятилетия.
Победа каудильо Франко в испанской гражданской войне и признание его правительства тогдашним Западом;
захват Муссолини Албании и мгновенная ее аннексия Италией;
в мае вспыхнувшая советско- японская война за Маньчжурию у реки Халхин-гол;
вероломство фюрера, растоптавшего мюнхенские договоренности, унизившего Лондон и Париж;
системное вытеснение евреев из жизни в Германии, ежедневный разбой против них и изьятие их имущества достигло показателя в почти 100 процентов, но Европа уже устала возмущаться гонениями нацистов на некогда богатых и заносчивых немецких иудеев;
триумф двух заклятых врагов, заключивших договор о разделе восточной Европы: пакт Молотова- Риббентропа не назвали именами Сталина-Гитлера лишь потому, что каждый из двоих понимал всю недолговременность этой противоестественной дружбы;
жестокий и молниеносный захват Польши немецкими и советскими войсками;
объявление Великобританией и Францией войны рейху и вся эта позорная, насквозь показная «Странная война»;
демонстративный уход французских оккупационных войск из зоны Рейна, где они находились по Версальскому договору после победы в Первой мировой;
циничный отжим власти Москвой в прибалтийских странах;
отмена Зимних Олимпийских игр будущего года в японском Саппоро; нападение СССР на Финляндию и начало той войны, что историки назовут Зимней;
исключение СССР за эту агрессию из Лиги наций и наконец последний штрих: Человек года по версии журнала Time — Иосиф Виссарионович Сталин, генеральный секретарь ЦК ВКП(б) СССР
Мрак, пропитавший Европу в тот год, казался повсеместным и неотмываемым, даже кровью. Многие утешались тем, что хуже быть не может: просто некуда, Европа так набита горем, что не способна впитать в себя еще больше боли, стыда, позора и отчаяния, говорили они.
Другие торжествовали: настал их век!
Но и те, и другие, и третьи с надеждой смотрели на то, как меняется календарь.
Пройдет всего несколько лет- и этот ужасный 39-й будет ощущаться последним «хорошим годом»: что удивительно, и его жертвами, и его триумфаторами, и теми, кому еще лишь предстояло занять одно или другое место…
Я эту историографию к чему собрал? Бывали, хочу напомнить, годы и сильно похуже уходящего. Но наступали и годы сильно получше ожидаемого. Не верьте тем, кто говорит, что надежда умирает последней: надежда вообще не умирает с тех пор, как она родилась вместе с этим полным неожиданных чудес миром.
