В 1925 году на проходившем в стенах ВХУТЕМАСа литературном вечере Владимир Маяковский, долго читая набатным басом свои стихи, порядком подустал. Но собравшиеся в зале не давали ему сойти со сцены, требуя все новых и новых стихов любимого поэта. Ему это льстило, поэтому он продолжал. Однако в зале было настолько жарко и душно, что в конце концов утомленный Маяковский объявил: «Надо бы устроить хотя бы небольшую передышку». Пришедший на помощь конферансье тут же объявил: «Сейчас выступит поэт Иосиф Уткин!» Среди слушателей тут же раздался недовольный ропот: «Какой Уткин?! Маяковского давай! Маяковского!» Зал не успокаивался, отбивая под свои требования ритм руками, ногами и стульями так, что ведущий буквально взмолился: «Владим Владимыч, прошу, помогите!» Маяковский, деловито поднявшись на сцену, поднял руку вверх и в моментально воцарившейся тишине произнес: «Товарищи, это же неуважение к молодому поэту, давайте послушаем!»
Можно лишь представлять чувства этого молодого поэта, вышедшего на сцену в сложившейся обстановке. Никому не известный, в сапогах и рубахе, с взлохмаченными волосами, но высоко поднятой головой, он насупленно смотрел в зал. Оттуда на него, в свою очередь, смотрели сотни глаз тех, для кого его появление на сцене было не в радость. Затихший было шёпот вновь стал нарастать – обсуждали, что это за птицу выставили перед ними, с библейским именем Иосиф и фамилией Уткин. Но вдохновенное чтение поэта заставило зал замолчать. Он декламировал начало своей поэмы «Повесть о рыжем Мотэле», и зрители замерли в молчании. Ну а после – разразились оглушительными аплодисментами.
Поднявшийся на сцену Маяковский терпеливо дождался окончания оваций Уткину и произнес: «Видите, а вы не хотели слушать! Если хотите, из нового я прочту вам “Сказку о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий…” Правда, эта вещь у меня еще не совсем отделана…» Прочитав ее, Маяковский тоже был награжден аплодисментами, но из зала уже неслось, набирая обороты, новое требование народа: «Уткина! Уткина!»
Подойдя к вышедшему вновь на сцену и явно смущенному молодому поэту, Маяковский пожал руку и громко поздравил: «Замечательно, товарищ Уткин, заходите, мы всегда будем вам рады!» Правда, в будущем отношения Маяковского с Уткиным не сложились. Иронизируя над многими из своих коллег, к Уткину Маяковский относился особенно свысока. Неоднократно он прилюдно говорил: «Расти, Уткин, Гусевым будешь!» Ну, а если замечал огрехи в стихосложении, то и вовсе высмеивал их крайне зло:
О бард,
сгитарьте тарарайра нам!
Не вам
строчить
агитки хламовые!
И бард поёт,
для сходства с Байроном
на русский
на язык
прихрамывая.
Впрочем, по мнению многих исследователей, причиной подобных нападок были весьма далекие от поэзии обстоятельства. Маяковский вообще был обидчив на тех, кто в чем-то его превосходил. Уткин же, во-первых, прекрасно играл на бильярде, которым увлекался и Маяковский, ну а во-вторых, пользовался большим успехом у женщин. И на том, и на другом поприще Маяковский тоже преуспевал, но в гораздо меньшей степени, чем Уткин, отчего, собственно, и злился. Евгений Евтушенко по этому поводу отмечал, что Маяковский просто-напросто ревновал, «по-детски завидуя его успеху у женщин, его роскошной игре на биллиарде (хотя сам он был тоже очень сильным игроком)».
Тем не менее в поэтической иерархии Маяковский, конечно же, опередил Иосифа Уткина, творчество которого известно далеко не многим. Произошло это в силу разных обстоятельств. Возможно, из-за ранней гибели Уткина в авиакатастрофе – он погиб за полгода до окончания войны, на которую пошел добровольцем еще летом 1941-го. Возможно, и из-за чрезмерного лиризма, столь неуместного в деле революции. Впрочем, сам Уткин считал себя поэтом революционным, но, как отмечал нарком просвещения Анатолий Луначарский, «Уткину присущ чрезвычайно мягкий гуманизм, полный любовного отношения к людям»: «Эта любовь не сентиментальна. Она горяча и убедительна. Она совершенно легко сочетается с мужеством революционера и порою даже с необходимой для революционера жестокостью. Но там, где обе эти ноты – сознание революционного долга, заключающегося в служении перестройке на высших началах всей человеческой жизни, и сердечная нежность – соединяются в один аккорд, получается особенно очаровательная музыка. Она и слышится в строфах Уткина».
Музыкальность – действительно характерная черта поэзии Иосифа Уткина. Неспроста его стихотворения ложились в основу песен многих именитых бардов: «В дороге», «Гитара», «Любовь моя, Снегурочка» и другие. Известные многим строки «Уезжаю в Ленинград… Как я рада!» «Как я рад!!!» – тоже его, из стихотворения «Типичный случай». Но самым известным произведением Уткина все равно осталась его первая поэма, «Повесть о рыжем Мотэле». Привлёк всех тогда не только оригинальный стиль молодого поэта, но и то, что главным героем был еврейский персонаж – бедный портной Мотэле. Формально Мотэле в поэме один, но по сути он – собирательный образ всех евреев того времени.
И дед, и отец работали. А чем он хуже других?
И маленький рыжий Мотэле работал за двоих.
Чего хотел, не дали. (Но мечты его с ним!)
Думал учиться в хедере, а сделали – портным.
Так что же? Прикажете плакать?
Нет так нет!
И он ставил десять заплаток на один жилет.
И … (это, правда, давнее, но и о давнем не умолчишь.)
По пятницам Мотэле давнэл,
А по субботам ел фиш.
***
Трудно сказать про омут,
А омут стоит у рта:
Всего … Два … Погрома…
И Мотэле стал сирота.
– Так что же?
Прикажете плакать?!
Нет так нет! –
И он ставил заплату
Вместо брюк
На жилет.
Евгений Евтушенко считал, что эта поэма – «очаровательное сочетание самоиронии в описании местечкового еврейского быта и сентиментальности, характерное для прозы Шолом-Алейхема и для витебских картин Марка Шагала». «Через Уткина это едва ли не впервые передалось в поэзии», – добавлял он.
Иосиф Уткин родился в 1903 году, причем не в еврейском местечке, а в Китае, на станции Хинган, где в то время работали его родители, служащие КВЖД. Когда мальчику исполнилось два года, семья переехала в Иркутск, где Иосиф «безвыездно просуществовал до 16-летнего возраста». «Чем я занимался в течение этих лет? – писал Уткин. – Очень многим: учился, выгонялся из училищ, был маркером, “мальчиком” на кожевенном заводе и просто бродягой…» Выгоняли его из училища за пропуск уроков, которым Иосиф предпочитал возможность заработка для семьи после того, как отец оставил его мать одну с семью детьми.
Когда до Иркутска докатилась волна Гражданской войны, 17-летний Иосиф отправился на Дальний Восток в рядах Красной армии – «добивать белых». После возвращения в Иркутск Уткин был зачислен репортером в иркутскую газету «Власть труда», в которой и начали появляться его первые стихотворения – в основном, на злобу дня. Сменив несколько изданий, в 1924 году он был направлен на учебу в Москву, где стремительно ворвался в столичную поэтическую жизнь. Вслед за нежданным триумфом друг за другом вышли две книги его стихов. И вот уже в 1925-м Уткин – завлитотделом в «Комсомольской правде». В 1928-м году он поехал в двухмесячную поездку за границу, несколько недель проведя в Сорренто у Горького. Горький в те дни написал: «Сейчас у меня живут три поэта: Уткин, Жаров, Безыменский. Талантливы. Особенно первый. Этот далеко пойдет».
Возможно, Уткин и впрямь бы далеко пошел, будь на дворе другое время. В его же творчестве все больше и больше начинает проступать та самая «сердечная нежность», о которой писал Луначарский. Из-за этого к нему быстро прилепили клеймо «мещанина» и «поэта мелкой буржуазии» в ряде статей центральных газет. В начале Великой Отечественной войны Уткин ушел добровольцем на фронт. В сентябре 1941 года он был ранен под Ельней. Осколком мины Уткину оторвало четыре пальца правой руки, но после лечения в госпитале он вернулся в строй и был назначен спецкором Совинформбюро. Продолжая участвовать в боях, он освещал их в своих репортажах на страницах «Правды» и «Известий». Ну и конечно, все это время не прекращал писать стихи. Многие из его стихов перекладывались бойцами в песни и распевались в окопах – солдаты слали ему письма с благодарностями пачками. Последняя книга его стихов «О родине, о дружбе, о любви» вышла в 1944 году. В ноябре того же года, возвращаясь после командировки в один из партизанских отрядов, Иосиф Уткин погиб в авиакатастрофе на подлете к Москве. Как гласит легенда, в руке у него был зажат томик стихотворений Лермонтова.
