Национальный нарциссизм как политическая проблема России. Крым как заменитель Константинополя
Россия периода позднего путинизма – это страна, постоянно накрываемая волнами мифологического сознания. Мифы присутствуют в общественном сознании любой нации, выполняют полезную функцию, деля мир на сакральную и профанную часть. Беда наступает, когда волна мифа накрывает общество с головой и миф становится главным регулятором отношений между людьми и главным источником внешней и внутренней политики. В странах европейской цивилизации миф знает свое место. Ему это место указывает, прежде всего, наука. В иерархии российских общественных институтов наука занимает низшие ступени, и ничего ограничить не может, поэтому мифы вольно гуляют по российскому буфету, чувствуют себя уверенно и комфортно, во многом определяя политику российского государства.
Путин, аннексировав Крым в 2014 году, сорвал крышку со старого сундука, наполненного мифами. После чего они разлетелись по территории России, заполонили собой телевизор, радио и газеты, обосновались в головах большинства россиян и прекратили страну и ее обитателей в нечто не вполне вменяемое и очень токсичное. Все мифы, гуляющие по России после 2014 года, и сакральные и профанные, носят исключительно имперский характер.
Сакральные имперские мифы: Россия – оплот духовности и морали в мире, а Путин – надежда прогрессивного человечества
Идеи национальной исключительности в той или иной мере присущи многим народам. У американцев эта идея была выдвинута задолго до образования США. Джон Уинтроп в 1630 году в книге «Модель христианского милосердия» описывал сообщество пуритан Новой Англии как «Город на холме» и предлагал всем людям на Земле строить свою жизнь в соответствии с этой моделью. Через двести лет, в 1831 году, Алексис де Токвиль в книге «Демократия в Америке» обосновывает эту же идею американской исключительности, но уже с помощью не религиозных, а социологических и политических аргументов, предлагая «рассматривать все демократические государства через призму примера американского народа». Американское общественное сознание сумело переварить этот миф, скомпенсировать его так, что он, как правило, не приводит США к саморазрушительным последствиям. Этому во многом способствует сбалансированная система сдержек и противовесов, позволяющая американскому обществу вовремя увидеть угрозу следования в русле мифа и пресечь ее.
Хорошо известен печальный опыт идеи германской исключительности, основанной на превосходстве арийской расы, которая привела немецкий народ к национальной катастрофе.
Русская православная церковь формально осуждает идеи национальной исключительности, но в реальности поощряет русское православное мессианство. После Крыма мессианство перешло в другую фазу и превратилось в угар, полностью отравивший общественное сознание и создавший ту модель зомбированного «крымнашевца» и «запутинца», с которым в принципе исключен диалог на целый ряд тем, касающихся внешней и внутренней политики России.
Крым для имперцев периода позднего путинизма стал тем, чем 140 лет назад для их предшественников был Константинополь. Империя Путина много меньше империи Романовых, соответственно уменьшился и масштаб притязаний: от претензий на воплощение идеи «третьего Рима» путем захвата Рима второго – до вполне мелкого гопничества – оккупации чужой территории, и выдумывание какого-то сакрального смысла для придания значимости этой банальной афере.
Измельчание имперских мифов проявляется и в громадном измельчании имперских мифотворцев. Тогда, 140 лет назад, это был Федор Михайлович Достоевский, который писал: «Истинный великий народ никогда не может примириться со второстепенной ролью в человечестве или даже и первостепенною, а стало быть, только единый из народов и может иметь Бога истинного… Единый народ- «богоносец» - это русский народ». Во время русско-турецкой войны 1877-78 Достоевский в «Дневнике Писателя» спорит с Н.Я.Данилевским о судьбе Константинополя. Два русских мыслителя-имперца делят шкуру неубитого медведя, который так и не был убит. Николай Яковлевич считал, что Константинополь должен стать общим городом всех восточных народов, всех славян и русских наравне со всеми. Федор Михайлович на это очень сердился: «Какое тут может быть сравнение между русскими и славянами? Как может Россия участвовать во владении Константинополем на равных основаниях со славянами, если Россия им неравна во всех отношениях – и каждому народцу порознь и всем им вместе взятым».
«Константинополь должен быть НАШ, завоеван НАМИ, русскими, у турок и остаться нашим навеки», - требует Достоевский. И объясняет, почему должно быть так: «Константинополь есть центр восточного мира, а духовный центр восточного мира и глава его есть Россия».
Это безумие национального нарциссизма привело Российскую империю Романовых к катастрофе участия в Первой мировой войне, вполне закономерным последствием которой стала гибель империи. После революции имперский сакральный миф никуда не делся, просто сменил религиозную оболочку и превратился из мифа православного в миф коммунистический, в котором Россия, которая теперь звалась СССР, опять-таки исполняет роль главы «правильной» половины мира. И вновь, как и сто лет назад, страна не выдержала бремя сакрального мифа, надорвалась и рухнула под его тяжестью.
Принципиальное отличие волн имперских мифов, накрывавших Россию в 19-м веке, от тех, что затопили общественное сознание страны после 2014 года, в том, что тогда генераторы волны мифов были вполне бескорыстны и искренни. Вряд ли Достоевского можно заподозрить в том, что он продвигал вполне безумные мифы о России как «главе восточного мира» и на этом основании требовал захватить Константинополь ради того, чтобы занять место у государственной кормушки. В отношении мотивов наших современных генераторов имперских мифов, типа Владимира Соловьева, депутатов Никонова, Яровой и им подобных, вполне уместно выражение Ежи Леца: «некрасиво подозревать, когда вполне уверен». Генерирование и распространение имперских мифов стало весьма прибыльным бизнесом. От писателя Достоевского до депутата Никонова – вот мера деградации российской имперской идеи. И в этой деградации – надежда на ее исчезновение в послепутинской России.
Профанные мифы о фашистской Украине, биологических отходах, пятой колонне и Госдепе США.
Магнит не может иметь один полюс. Сакральный миф не работает без мифа профанного. Святой Руси необходим враг. Желательно несколько. В условиях информационного общества воспроизводство профанных мифов требует повышенной мощности мифогенных устройств, поскольку надо не просто внедрить в сознание людей ложь о том, что в Украине фашисты, но и заблокировать все остальные источники информации. Например, от родственников в Киеве и Харькове, которые объясняют, что все, что говорит российский телевизор, это брехня. Поэтому генераторы профанных мифов работают 24 часа в сутки без выходных, чтобы привести мозг среднего россиянина в состояние, при котором он будет считать своего родного брата, живущего в Киеве – фашистом.
Девятый вал архаики, который сегодня накрывает Россию, полностью блокирует рациональные компоненты сознания, блокирует любые шансы попасть внутрь той капсулы, в которую превращается сознание россиян. Бред о биологических отходах, которые собирают американцы, чтобы из них делать боевые вирусы против россиян, можно нести и воспринимать, только полностью отключив мозг и заблокировав все знания, полученные в средней школе. Когда этот бред несет президент России, а подхватывают его депутаты и министры, это значит, что сознание политической элиты страны стало абсолютно непроницаемо для информации извне и в принципе не способно к критическому осмыслению мифа.
В российском обществе сегодня нет иммунитета против волны мифов национального нарциссизма. Шансы избежать очередной национальной катастрофы могут появиться только в случае возникновения параллельной среды коммуникации, в которую будет вовлечено значимое число граждан России.
Игорь Яковенко
