Говорят, с исторической памятью в России дела не намного хуже, чем в других местах планеты. Даже в Германии, где политикой памяти и так называемым преодолением прошлого занимались несколько десятилетий, в парламент ухитрились в 2017 году пройти неонацисты. Одним из доказательств хорошего состояния исторической памяти в России называют монументальную скульптуру и фундаментальное ораторское искусство.
22 декабря 2017 года впервые за 60 лет, прошедших после вынужденного признания в 1956 году преступлений карательных органов СССР, глава наследующего ВЧК-КГБ органа, Федеральной службы безопасности, Александр Бортников решил сделать вид, что все преступления чекистской конторы были как бы понарошку, поскольку жертвами чекистов оказывались, в воспаленной памяти спецслужбиста, в первую очередь сами чекисты.
Что же это у вас получается, что чекисты убивали не каких-нибудь ничтожных шпаков, не население какое-нибудь, о котором так пекутся правозащитнички, а — самих чекистов? А как же меченосцы революции? Несгибаемые борцы? Кто там более лучший-то у вас, господин-товарищ Бортников? Товарищ Ягода, убивавший соратников товарища Дзержинского под вывеской ОГПУ? Товарищ Ежов, убивавший товарища Ягоду и его соратников под вывеской НКВД? Не напрасную ли чехарду затеяли все эти органы сыска и палачества в 1918 году, если крапивное семя выродилось к началу XXI века в эдакого финального карикатурного дурака?
Всего за неделю до глубокомысленного признания руководителя ФСБ в том, что более лудшие чекисты кувыркались в борьбе с более хучшими, сам президент России опубликовал другое высказывание этого своего высокопоставленного служащего. Оказывается, в ФСБ наших дней завелась, по признанию его главы, довольно странная болезнь. Принцип домино называется. 14 декабря 2017 года Федеральное агентство новостей опубликовало рассказ президента Путина об автоматизме, с которым чекисты из борцов с коррупцией превращаются в организаторов коррупции:
«Расскажу историю, хоть, может, и не надо о ней говорить. Пригласил Бортникова по поводу одного конкретного человека, он мне рассказал о том, что „полгода назад провели следствие, передали все материалы в суд, все находятся в местах лишения свободы», — начал Путин.
«Но полгода назад набрали новых сотрудников, и все началось сначала», — посетовал президент РФ.
Во времена Сталина организация-юбиляр своих убивала. Теперь друг у друга воруют и сажают за мздоимство и экономические преступления. Прогресс.
Но что же это за место такое заколдованное? И что же это за неблагодарный труд? Возможно, само желание быть тайным агентом, или человеком, имеющим право надзирать за другими людьми и совершать с ними и над ними неподсудное насилие, является проявлением человеческого слабоумия, переплетенного с малодушием. В таком случае спрос с этих людей — чисто медицинский.
Но кто-то же создает для этих нуждающихся в лечении людей соответствующие умственные условия. Кто-то строчит для них исторические индульгенции. И вот этот кто-то — наш брат-гуманитарий. Ученый человек на службе губернатора.
Такой выпустит новый энциклопедический словарь. В нем будут тысячи статей о ком угодно, но не о деятелях политической оппозиции — жертвах террора. Зачем, в самом деле, в Большой Российской Энциклопедии статья о Валерии Новодворской? Или о Борисе Немцове? Вы что ж, хотите бросить тень на Федеральную службу безопасности, которая не только проморгала показательный акт террора у стен Кремля, но не смогла выявить заказчика преступления? Не бывать этому, конечно.
Началось это историческое послабление передка в постсоветской России довольно давно. Вот, например, московская станция метро «Кировская», лукаво переименованная еще в 1990-е в «Чистые пруды». Ведь Киров был убит, так сказать, под строительство станции своего имени. Удивительным совпадением оказалось внешнее подобие наземного павильона и знаменитого памятника римской архитектуры — надгробия булочника Еврисака возле Порта Маджоре в Риме. Пусть даже Киров — псевдоним товарища Кострикова, соперника Сталина в трудах сатрапьих. Но посмеивается у себя в могилке под кремлевской стеной заказчик убийства: надо же, кумекает палач палачей, до чего додумался чекистский потрох! «Чистыми прудами» так сладко будет смывать память о нашей поганой советской истории. Боятся здравомыслящие подонки настоящих названий. Аристократами хочут быть.
Грустно смотрит Грибоедов на кенотаф Кирова. За спиной у него — Чистопрудный бульвар, следом — Покровский, где в 2016 снесли памятник конструктивистской архитектуры 1920-х — Таганский телефонный узел. Рядом со стройплощадкой — посольство Исламской республики Иран. Когда товарищ Сталин увековечивал память об А. С. Грибоедове, чью память он троллил? Память автора «Горя от ума» или, может быть, коварных персов, выдавших в 1827 году после растерзания тело Грибоедова прямо, можно сказать, в руки тогдашнему советскому правительству?
Но станция с забытым именем «Кировская» или А. С. Грибоедов — это все памятники старые. А за последние два года выросли на заметных местах центра города Москвы два новых персонажа. У подножья Пашкова дома возле Кремля стоит с крестом Киевский князь Владимир, на Садовой возле стилизованной под сталинскую высотку башни — оружейник Калашников со своим детищем.
Оба персонажа создают презанятную историческую концепцию. Святой Владимир — это как бы другой Владимир Ильич Ульянов, основатель СССР, чье тело и, судя по всему, мистическая часть безумного сознания покоятся в Мавзолее на Красной площади. А другой — памятник — автомату Калашникова. Сам конструктор там — только продолжение постамента для АК-47 для «калаша».
Крест и автомат. Один должен был года два-три назад снова воссоединить Россию с Украиной, а другой — намекнуть остальному миру, с кем тот связывается, когда призывает, точнее — осмеливается призвать Российскую Федерацию к порядку.
Мне довелось бродить мимо новых и старых памятников в тот день, когда Москва прощалась с выдающимся историком и великим общественным деятелем нашего времени — Арсением Борисовичем Рогинским. Человеком, которого я имел честь знать и который полвека своей жизни положил на историческое просвещение местного и соседствующего населения.
Пока эти попытки не увенчались успехом. На мой вопрос, как пройти к «Мемориалу», заданный в порядке эксперимента раз двадцать разного вида прохожим, я не получил ответа даже в непосредственной близости от места прощания с историком и правозащитником. Мало того, один благообразный господин показал мне рукой на памятник «калашу»: «Вот же он, мемориал нашего Калашникова! Я, между прочим, ровесник АК-47!»
Должно ли было так совпасть слабоумное воспевание чекистской плесени с уходом одного из умнейших людей нашего времени? Черепа расстрелянных, ни за что ни про что замученных предков или предков соседей этих самых россиян, которые ходят по улицам и включают телевизоры, чтобы услышать, что и замучили правильно и расстреляли, наверное, поделом, лишь бы держава была великой, эти черепа, они — что, смеются, что ли, над своими умненькими деловыми потомками?
Лишь-бы-не-было-войны-лишь-бы-не-было-майдана причитают чекисты и причекищенные. Страх их понятен. Вдруг перед концом фильма и совсем простые люди поймут, что угроза национальной, федеральной, государственной, региональной, местной и личной безопасности граждан исходит от самой чекистской реконкисты?
Цитируя слова Бортникова о продажности неочекистов, президент страны правильно сказал, что, может быть, и не стоило бы рассказывать эту историю. Но болтливость, пожалуй, единственный полезный профессиональный недуг чекистов. Трудно пришлось бы даже великим историкам, если бы не разговорчивость Судоплатова и Бобкова, Кривицкого и Хохлова, позволившая воссоздать картину массового террора. Эта многоименная контора на протяжении целого века подавляла дух и вытесняла разум людей умозаменителем, которым и пользуется на глазах изумленного читателя руководитель спецслужбы-наследницы ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ.
Как заяц, петляла контора, меняла имена. Как змея, мечтает сбросить прежние шкуры, но на каждом новом историческом рубеже сама себя ловит за хвост. «Мы, славные чекисты, должны гордиться своим великим прошлым, ведь мы убивали своих!» Эту правду о вас давным-давно сказал Арсений Борисович Рогинский. Какой горький прощальный концерт устроили своему великому разоблачителю мечтательные чекисты!
