Предложение провести следующие президентские выборы в России в день аннексии Крыма – неплохая иллюстрация того непреложного факта, что ничего более привлекательного Владимир Путин своему электорату предложить не может. «Крымская повестка» – по сути, воровство чужой территории, соучастниками которого стало практически все население Российской Федерации – остается главным политическим достижением Владимира Путина на фоне ухудшения экономической ситуации в стране и разрыва с Западом. Но что произошло после аннексии Крыма, третью годовщину которой на днях помпезно отметили в Москве, Севастополе и Симферополе?
По идее, кража Крыма должна была стать кульминацией российского «вставания с колен» – после которого уже просматривалось торжество новой старой «великой державы», главная роль в мировом политическом концерте, утверждение за Владимиром Путиным роли самого влиятельного политика современности. Но на самом деле – несмотря на дальнейшую эскалацию напряженности и виртуальное хулиганство – это была не кульминация, это было начало конца.
По путинскому плану после аннексии Крыма должно было произойти «восстание в Новороссии», после которого под контроль Москвы могли перейти восточные области Украины – российский президент четко обозначил требуемую территорию в своей «крымской речи». Но вместо торжества «восстания» Россия ввязалась в кровопролитную и бессмысленную войну на украинском Донбассе и смогла установить контроль только над частью территорий Донецкой и Луганской областей. Сегодня конфликт на Донбассе все больше напоминает замороженный, он явно не содействует стабильности в Украине, но зачем он России, тоже совершенно не ясно – Донбасс явно превратился для Кремля в самый настоящий «чемодан без ручки».
Когда стало ясно, что с помощью Крыма и Донбасса авторитет самого авторитетного мирового лидера не заработаешь – Путин в открытую ввязался в войну в Сирии. Но несмотря на падение Алеппо, до реального перелома ситуации в пользу путинского союзника Башара Асада еще очень далеко – прежде всего, потому, что режим ненавидит и большинство сирийцев, и большинство соседей Сирии. Можно констатировать, что Путин в Сирии увяз. Но, предположим, его не сильно интересовали последствия. Предположим, что он просто коллекционировал свои вмешательства для того, чтобы обменять их на взаимопонимание с новой американской администрацией.
Однако вмешательство Москвы в ход американских выборов – даже не само вмешательство, которое еще предстоит доказать, а готовность продемонстрировать свое влияние и поддержку одного из претендентов – превратили Путина в токсичную фигуру для любого американского политика, который просто хочет остаться на плаву. Получается, что Путину есть что обменивать – но не с кем договариваться.
И все это происходит на фоне ежедневного ухудшения ситуации в российской экономике. Да, сохранение нефтяной цены на уровне в условные 50 долларов позволяет этой экономике не рушиться, а скукоживаться. Но в этом тоже ничего хорошего для режима нет. Потому что на колени – если продолжить эту аналогию – можно упасть, а можно плавно опускаться, но сама траектория движения очевидна. Не очевидно, в какой именно момент Россия вновь окажется на этих самых коленях и кто в этот момент будет восседать на ее шее. Но безусловность позы сомнений не вызывает даже у самых больших оптимистов в Кремле.
Что в таком случае делать российскому руководству? От главного плана – плана расширения мирового влияния, «дележа» зон влияния с новым президентом Соединенных Штатов и воссоздания в том или ином виде Советской империи приходится переходить к существованию в государстве выживания. Да, возможно, сама российская клептократическая элита и не ощутит серьезного изменения уровня жизни. Но холопов тоже нужно чем-то кормить.
Понятно, что пока что можно использовать средства из резервных фондов и мечтать, что рано или поздно «нефть-матушка» поднимется в цене. Но резервные фонды скудеют, а нефть благодаря новым подходам администрации Дональда Трампа будет скорее падать, чем расти. Так что же остается российскому руководству?
Сосредотачиваться. Первые признаки этого сосредоточения на собственных проблемах уже налицо. Россия явно не горит больше желанием дотировать режим Александра Лукашенко – во всяком случае, на прежнем уровне. Ухудшение социальной ситуации в Беларуси связано именно с этим. Пока что неясно, как вообще сможет существовать белорусский режим без этих дотаций – но мы сейчас говорим о России, а не о Беларуси.
Схожий процесс – хотя и с другими акцентами – развивается и на Донбассе. Российское руководство воспользовалось блокадой «народных республик», чтобы перевести находившиеся под украинской юрисдикцией предприятия Донбасса под так называемое «внешнее управление». На практике это будет означать прекращение поступления налоговых платежей из оккупированных районов в Украину. Может, конечно, возникнуть вопрос – а почему эти платежи вообще проходили все эти три года, как Россия терпела на контролируемых территориях предприятия в украинской юрисдикции? А потому, что готовилась к той самой «большой сделке» с новой американской администрацией и ее вполне устраивало, что традиционные донецкие олигархи сохраняют в регионе собственность и позиции – даже ценой выплат в украинский бюджет. Но теперь, когда ясно, что сделки не будет, началась подготовка к фактической аннексии оккупированных территорий Донбасса по образцу не столько Крыма, сколько Абхазии и Южной Осетии – было бы странно, если бы эти грузинские автономии, признанные Москвой в качестве независимых государств, платили бы налоги в грузинский бюджет. Следовательно, сейчас Москва начнет организовывать управление Донбассом и его экономикой по пути минимизации расходов на его содержание. И деньги предприятий региона будут оставаться на месте. Для Украины это будет означать скорее облегчение, чем экономическую катастрофу – так как снимутся болезненные вопросы о «впихивании», специальном статусе оккупированных территорий и режиме взаимоотношений с ними – а вместе с тем за бортом электорального процесса останутся миллионы (если еще прибавить Крым) избирателей с пророссийскими симпатиями. Но мы сейчас говорим о России, а не об Украине.
Любопытным будет наблюдать за путинскими решениями по Сирии. Если никто не собирается создавать с ним большую антитеррористическую коалицию – и при этом войне в Сирии нет ни конца, ни края – то постоянное участие российской армии в военных действиях на Ближнем Востоке тоже утратит всякий смысл. Вполне возможно, что Путин в ближайшие месяцы выкроит для Асада некую мини-республику с сообщающейся и защищаемой территорией – а вся остальная территория Сирии превратится в зону перманентных боевых действий без непосредственного российского участия.
Амбиции Владимира Путина могут быть возбуждены только в случае начала каких-либо серьезных конфликтных ситуаций, которые он не будет инициировать – но в которые он мог бы вмешаться. Одной из таких ситуаций мог бы стать конфликт Пекина и Вашингтона. Но вряд ли российское участие и в этом случае будет важно конфликтующим сторонам, потому что речь может идти, прежде всего, об экономике. А тут Путин – явно не игрок.
Конечно, искушение и дальше играться в большую дестабилизацию у Путина никуда не делось. Но должны быть понятны цели этой дестабилизации – а на нынешнем этапе они как раз особо не просматриваются. Зато то, что российскому режиму необходимо выжить в непростых экономических реалиях современного мира – неоспоримо.
Именно поэтому Россия сейчас начнет сосредотачиваться. Так всегда бывает после крымских войн.
