В полицейском участке была одна общая камера, набитая под завязку. Контингент в ней собрался как на выставке собак ― всех пород и талантов: пьяницы, нелегальные торговцы, воры, насильники и другие выдающиеся личности исключительно мужского пола.
Когда сей контингент завидел приближение молоденькой хрупкой Ксении, его глаза загорелись недобрым огоньком. Девушка истерила и настаивала поселить её в отдельный номер с видом на море или хотя бы пирамиды. Но решётка закрылась, предоставив Ксюше вид только на коричневые зубы улыбающихся хулиганов, которые жались к ней.
Когда на пороге камеры появилась Набекрень и сама открыла решётку, проигнорировав электронный замок, контингент вжался в самый дальний угол и в камере стало довольно просторно. Последними вошли жертвы Ксюшиной любви: обгоревший Павел и индус по имени Джитендра, у которого на лбу отпечатался берлинский прогноз погоды.
― Что же делать? Что же нам делать? ― вопил Паша, глядя на невозмутимую Набекрень.
―Можно позвонить Кате и попросить связаться с консульством, ― предложила Ольга Прокофьевна.
― Вы в своём уме? И что я ей скажу? Что вышел не пробежку и случайно оказался в египетской тюрьме?
Набекрень пожала плечами. Не она же решила крутить роман с племянницей мафиози
Прошло два часа. Истерившая Ксюша, наконец, потеряла голос и всё отделение полиции смогло-таки начать работу. Джитендра без устали занимался йогой, плакал и молился — всё это он делал впервые в жизни. Боязнь тюрьмы возвращала мужчину к корням гораздо быстрей, чем родители, звонившие ему каждый день по скайпу с родины.
Ольга Прокофьевна продолжала наслаждаться отпуском. Она играла с бандитами в карты, нарды и какой-то местный аналог домино. Женщина быстро обзавелась папиросами, шоколадом, лицензией таксиста и небольшой недвижимостью на окраине Каира.
Прошёл ещё час. В преступном углу назревал какой-то бунт. Обобранные до трусов и униженные негодяи начали договариваться между собой, в их руках иногда поблёскивали острые предметы. Паша, Ксюша и Джитендра жались к Ольге Прокофьевне, которая разглядывала только что выигранные в карты башмаки.
― Может она отдаст им всё, что забрала? А заодно и то, что ставила на кон? Кстати, на что она играла вообще? ― дёргала Ксюша Пашу за обгоревшее плечо.
― Ольга Прокофьевна, Ксения интересуется: на что вы играли? ― еле слышно спросил Паша.
― А какое у Ксении отчество?
― Владимировна! ― гордо заявила Ксюша.
― На Ксению Владимировну и играла, ― невозмутимо ответила Набекрень, и у Ксюши мгновенно сошёл весь загар.
― Шутка, ― без намёка на улыбку добавила Прокофьевна.
Ксения уже хотела открыть рот, чтобы извергнуть лаву оскорблений, когда возле камеры появился полицейский. Электронный замок щёлкнул, и интуристы облегченно выдохнули. Страж порядка показал пальцем на индуса и позвал его за собой.
Ксюша была против такого расклада. Она требовала, чтобы её забрали вместе с ним. Но Джитендра, кажется, был не против пойти и в одиночестве. Тогда Ксюша набросилась на своего спутника и всем своим маникюром вцепилась ему в ногу. Джитендра взвыл как бенгальский тигр, угодивший в капкан. Полицейским пришлось использовать пожарный багор, чтобы отцепить от него человеческого клеща, сосущего из мужчин деньги.
Бунт всё никак не мог перейти во вторую фазу. Бандюги тянули жребий ― выбирали вожака. Никто не желал выходить вперёд и начинать угрожать, особенно после того, как Набекрень решила протереть грязные окна. Для того, чтобы до них добраться, ей пришлось разогнуть стальные прутья. Потом она вернула всё на свои места. Наконец бунтари нашли-таки самого отчаянного мужчину — без жены и детей — и даже придумали несколько боевых кличей, под которые собирались пойти на эту войну за свой авторитет. Почти у каждого в руке блестели нож, гвоздь или заточенный ключ.
В очередной раз щёлкнул замок и появился страж порядка. На этот раз он указал на Набекрень и трёхэтажным арабским матом предложил пройти с ним в кабинет своего начальника. Паша упал на колени. Он умолял не бросать его и обещал Прокофьевне вывозить её на море хоть каждые две недели. Но Набекрень уважала закон и сказала Паше, что у неё есть одно средство, которое поможет ему в её отсутствие, а затем подмигнула. Паша расслабился. Он ждал, что у Набекрень где-то в купальнике припрятан пистолет или электрошокер. Он был согласен на гранату или даже арбалет ― от этой женщины можно ожидать всё, что угодно.
Набекрень наклонилась к нему очень близко, — так, что он почувствовал запах её невыносимо сладких духов, — явно, чтобы передать кое-что важное. Паша уже хотел было протянуть руку, когда она ему шепнула:
― Главное, не показывайте им страха, ― а после ещё раз подмигнула.
Паша храбро пукнул и мужественно вытер подступившие слёзы.
Навстречу Набекрень шёл весёлый Джитендра. Ему выбили пару зубов и отпустили. Мужчина улыбался и выглядел таким довольным, словно выиграл в лотерею. Ксюша бросилась к решётке. Она звала Джитендру и клялась ему в любви. Просила забрать её с собой. Но индус только пел что-то о несчастной любви султана к принцессе, которой ему пришлось пожертвовать ради блага государства.
В кабинете, куда привели Набекрень было грязно, темно, пахло взятками и неуставными отношениями. За огромным столом сидел усатый угрюмый мужчина в форме и ковырялся в зубах большим охотничьим ножом. Это был настоящий авторитет, гроза города, которого боялся народ и уважал криминал. Ему было плевать на международные отношения. Этот кабинет был отдельным государством. Полицейскому щедро заплатил хозяин отеля, чтобы тот навсегда отбил охоту у туристов портить имидж его пятизвёздочного рая. Мужчина собирался применить все виды давления: физическое, психологическое, юридическое. Для этого у него был целый набор: заряжённый пистолет, чёрный кофе, печать с гербом, кастет и полкилограмма запрещенной травы в целлофановом пакете.
Он совершенно не был готов к тому, что вошедшая Ольга Прокофьевна, с претензией на приличие, выхватит нож прямо из его резцов, вдвое увеличив зазор между ними. Набекрень приказала заправиться и причесаться, она призывала к странному, чужеродному слову «этикет», который, по её словам, необходим в подобном заведении. Женщина не требовала хороших манер —она их буквально внедряла под кожу. Обескураженный коп забыл порядок, в котором собирался действовать. Вместо сахара он добавил в кофе травку и начал неуклюже размешивать табельным оружием.
Опомнившись, мужчина принялся было что-то выкрикивать на ломаном английском вперемешку с арабским, иногда разбавляя всё это русским. Суть была не в содержании текста, а в том, чтобы запугать своим напором. Обычно после тридцати секунд акустической атаки у людей сдавали нервы — они подписывали всё, что им подсовывали, и соглашались на любые штрафы и сроки.
Ольга Прокофьевна слушала внимательно и до конца, а потом ещё дважды попросила повторить последние два предложения, но погромче — у неё до сих не вышла из ушей вся вода после аквапарка. Тогда коп не выдержал и надел кастет. Он не собирался бить женщину, всего лишь хотел припугнуть. Намёков Ольга Прокофьевна не понимала — схватив со стола штамп, женщина нанесла мужчине на лоб синего орла, который отпечатался у него на затылке.
Это было прямым нападением на стража порядка. Можно было, конечно, добиться для Набекрень тюремного срока, но полицейский решил, что будет куда спокойней депортировать её назад на родину, чтобы та не начала распространять свой «этикет» изнутри страны, пусть даже и в тюрьме. Спустя пять минут она уже получала свои вещи и бумагу, в которой значилось, что въезд в Египет для неё и её спутников отныне закрыт.
В камере вооруженный отчаянием Паша из последних сил отмахивался от нападавших башмаками, которые выиграла Набекрень. Ксюша стояла за ним и подбадривала тем, что если они выживут, то её дядя потом обязательно прикончит и Пашу, и всю его семью. Ольга Прокофьевна плевком сбила с ног новоизбранного вожака вояк, и вся армия моментально рассыпалась как карточный домик.
Перед уходом она потребовала у стражей порядка вёдра и тряпки. Домработница не любила оставлять после себя беспорядок. Генеральной уборкой во главе с Набекрень занимались все участники потасовки, включая Ксюшу. По словам домработницы, только благородный труд направляет человека на путь истинный, даже если тот — отъявленный негодяй.
Ксюша чувствовала себя незаслуженно униженной. Кипевшая в ней злоба рвалась наружу. Получив личные вещи, она тут же позвонила своему криминальному родственнику и при всех попросила встретить её в аэропорту, чтобы закончить начатое и разобраться, наконец, с обидчиками.
Ольга Прокофьевна в последний раз попыталась пойти на мировую, но девушка не хотела даже слушать. Тогда домработница в знак капитуляции подарила девушке ожерелье из кораллов, которое сделала своими руками. Всё это время она прятала его в волосах. Набекрень склонила голову и протянула дар. Это было очень красивое украшение. Ксюша с победным воплем выхватила этот знак собственного торжества и как индеец, что носит на шее уши врагов, нацепила подношение.
Перед вылетом Паша придумывал для Кати правдоподобное объяснение своего отсутствия, Ольга Прокофьевна закупилась кучей сувениров и магнитиков, а Ксюша сделала свежий маникюр, с которым собиралась идти на новое свидание сразу по прилёту, о чём уже договорилась на сайте знакомств.
Из трёх человек, которых должны были депортировать, на трап самолёта взошли двое. Ксюшу остановили полицейские и отвели в сторону. Девушка показала бумаги, но это ей не помогло — она нарушила очень серьёзный закон. Вывоз даже небольшого коралла грозил крупным штрафом, а за целое ожерелье ей прогнозировали кругленькую сумму или тюрьму.
У Ксюши снова прорезался голос, который парализовал на десять минут весь аэропорт. Но как как она ни старалась, метод акустического запугивания всё же был бесполезен. Она вернулась в ту же самую камеру, которая, к слову, теперь сияла чистотой.
Девушка снова позвонила дяде и потребовала, чтобы тот немедленно летел в Египет и вызволял её из тюрьмы. Исчезновение Прокофьевны и Паши было перенесено на неопределенный срок.
